Хроники Нарнии Том 2

— Умоляю ваше величество... — начал Дриниан.

— Нет, нет, друг мой. Ведь мы уже обо всем договорились. Вы с Ринсом (Ринс был первым помощником капитана) ведете корабль, у вас хватает дел и днем, и ночью. Причем ночью-то чаще всего и случается срочная работа. Поэтому вам нужно быть наверху, в каюте по левому борту. А мы с королем Эдмундом — просто пассажиры, и делать нам нечего, кроме как петь песни и рассказывать друг другу всякие истории. Так что нам удобнее всего устроиться здесь, внизу. И, кстати, тут очень уютно. Ну, а теперь посмотрим, как чувствует себя наш таинственный незнакомец.

Юстас лежал с позеленевшим лицом. Когда они подошли к нему, он одарил их сердитым взглядом и спросил, не предвидится ли ослабления шторма. Каспиан растерянно переспросил:

— Шторм? Какой шторм?

Дриниан разразился смехом и проревел:

— Молодой господин, оказывается, отменный шутник! Надо же сказать такое! Шторм! Это самая прекрасная погода, какой только можно пожелать на море!

— Это кто такой? — заканючил Юстас. — Прогоните его отсюда! От его рева у меня голова чуть не раскололась!

— Я принесла тебе лекарство, Юстас, — сказала Люси. — Тебе сразу же станет легче.

— О-о-ох! Говорят вам, уйдите вы все, оставьте меня в покое!

Тем не менее Люси удалось влить ему в рот капельку из своей бутылочки. И хотя он, конечно же, заявил, что это жуткая гадость (запах, распространившийся по каюте, когда Люси открыла пробочку, был просто восхитителен), но цвет его лица сразу сменился с зеленого на нормальный. Судя по всему, через мгновение он уже почувствовал себя лучше, потому что больше не скулил, не жаловался на шторм и свою больную голову. Но зато совсем другим тоном, сухо и категорично, потребовал, чтобы они немедленно пристали к берегу. Далее он заявил, что в первом же порту “подаст на всех на них жалобу британскому консулу” и что им не следует воображать, будто “это незаконное похищение пройдет для них даром”.

Но тут Рипишиппи, все время пристально разглядывающий его, осведомился, что это за “жалоба” такая, и попросил уточнить, кому он намерен ее подать: может быть, это какой-то новый неизвестный ему — Рипишиппи — порядок вызова на поединок... Храбрый Юстас сник и забормотал:

— Не обращайте внимания... я сам не понимаю, что говорю...

Тем не менее настроение у него улучшилось настолько, что он даже благосклонно принял их заверение, будто сейчас они плывут к самой близкой суше, какая им известна, на самой большой скорости, какая возможна для парусного судна при таком ветре. Он даже позволил себя убедить, что сейчас они никак не могут доставить его в Кембридж, где живет дядя Гарольд. По крайней мере, проделать им это сейчас не легче, чем переправить его на Луну. Уяснив наконец этот пункт, Юстас с мрачным видом согласился переодеться, а потом вместе со всеми вышел на палубу.

Экскурсия продолжалась. На палубе все было знакомым по изображению на заветной картине: мачта с алым парусом, фигура дракона... Но Каспиан показал им кое-что новенькое. Они и предположить не могли, что внутри драконьей шеи на маленьком мостике стоял впередсмотрящий и вглядывался вдаль через раскрытую пасть чудовища.

Потом экскурсанты забрались на самый верх мачты — на смотровую площадку. И надо признаться, почувствовали себя там не очень-то уютно, когда их начало раскачивать во все стороны, а палуба показалась совсем маленькой и очень далекой. Всем пришла в голову одна и та же невеселенькая мысль: если вдруг они сорвутся отсюда, то лишь при самом счастливом стечении обстоятельств упадут на палубу, а не в море. И это еще вопрос, можно ли считать падение с мачты на палубу удачей. Спустившись, они подошли к Ринсу. Он вместе с другим моряком стоял на вахте у огромного штурвала, а позади них вздымался вверх позолоченный драконий хвост, вдоль него, с внутренней стороны, оказывается, шла скамей¬ка. Они прочли название корабля: “Утренняя заря”.