Хроники Навь-Города

Дежурный по казарме выпучил глаза, выпятил грудь и срывающимся голосом доложил, что вот-де кадет третьего года Сай-Бек имеет честь приветствовать, — далее шло что-то совсем невразумительное. Фомин в который раз подумал, что неплохо бы пригласить молодого честолюбивого драматурга, пусть сочинит новый этикет, продумав его до мелочей, слогом простым и возвышенным одновременно. Но — традиция, но — уважение к первому сочинителю, покойному ныне рыцарю Сем-Ецкому, который умудрился за три недели сочинить тот этикет, что и по сей день со скрипом, но работает. Собственно, рыцарь и пал жертвою этикета, вызвав на дуэль заезжего авантюриста, не сумевшего выговорить формулу приветствия флага Крепости Кор. Заезжий рыцарь, не будь дурак, выбрал оружием смертный пой, в коем был мастером непревзойденным, и на третьем литре, когда соперники уже готовы были к примирению, Сем-Ецкий из куража потребовал по стопочке царской водочки, имея в виду, верно, императорскую, настоянную на роге белого риноцеруса. Первым, как и положено, пил заказчик…

Кадетская жизнь — жизнь казарменная. Все на виду. Места для приватности мало. Дортуары на шестерых, и оба кадета принадлежали к разным шестеркам.

Личных вещей — не собственных, дозволенных уставом, а именно личных, отражающих склонности души, Фомин нашел две. У кадета Ван-Ая — мешочек с набором фигурок игры Раа, «битва дня и ночи». Занятная игра. И непростая, существовали даже школы, где годами учили ее премудростям. Правда, не здесь, а в весьма дальних краях, на той стороне Реки. Он потрогал фигурки. Неф-камень. Такой набор был большой редкостью, очень большой, и не только из-за цены: лишь раз в пять зим резчики школы Ое готовили новый набор, и лучшие игроки всех школ следующее пятизимие бились между собой за право владения им.

Возможно, кто-то из предков Ван-Ая был великим игроком. Или богатым ценителем Раа, купившим их у попавшего в нужду игрока или его потомка.

Фомин бережно сложил фигурки обратно в мешочек. Глава кадетского корпуса, доблестный рыцарь Рыбалко позаботится, чтобы родные Ван-Ая получили их обратно. Жаль, очень жаль, что Рыбалко сейчас в отлучке.

Личной вещью кадета Дор-Си был свиток изречений Мара-Ха, таинственного мудреца, не оставившего после себя ни жизнеописания, ни учеников, а только изящные четверостишия, заключающие в себе, по мнению некоторых ценителей, всю мудрость мира.

Свиток хранился в цисте розового дерева, и Фомин почему-то подумал, что это подарок какой-нибудь юной девы. Да не почему-то, интуиция здесь ни при чем — просто пергамент надушен, да и почерк переписчицы, старательно выводившей вечные строки, указывал на то.

Такие вот личные вещи у наших кадетов.

Много это тебе дало, доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин?

Он распрощался с дежурным. До земли Солнцу еще локтей шесть. Что будем делать с ведьмою? Союзница ли она? Просто так, ни с того ни с сего союзники на голову не сваливаются. Разве что наш враг — и ее враг? Это было бы очень хорошо, хотя бы потому, что уж ведьме-то своего врага знать положено.

— Доблестный рыцарь, позвольте обратиться? — кадет-первогодок, в отличие от дежурного по казарме, не испытывал перед Фоминым никакого трепета.

— Разрешаю.

— Кадет первого года Лон-Ай. У вас… У вас меч моего брата?

— Твоего брата?

— Кадета четвертого года Ван-Ая. Я обращался к начальнику наблюдателей, рыцарю-послушнику Барку, и он сказал, что сейчас главный вы.

— Меч у меня.

— Я, как единственный родственник, хочу получить его.

— Хорошо. И меч, и все остальное ты получишь, как только вернется доблестный рыцарь Эр-Бал-Кор.

— Во время боя, доблестный рыцарь, оружие передается немедленно. По уставу.

Фомин внимательно оглядел кадетика. Мал паренек, но храбр. Или дерзок? А ведь верно сказал насчет боя. Именно бой, вот что сейчас происходит.

— Идем.

Они прошли в Железный Зал.

Пусть берет. В некоторых Домах понятия оружие и честь неразрывны. Не дашь, паренек закручинится, или того хуже. Все, что можно было узнать о мече, узнано. Осмотрено, исчислено, взвешено. Нужно будет на стене написать фосфоресценткой.

— Вот он, меч. Только, видишь, сломан. Вершка полтора недостает. Если хочешь, оружейник подправит. Некоторые предпочитают покороче.

Кадет принял меч.

— Ничего. Мне нужен такой.

Фомин вернул и ножны. Раздача вещественных доказательств.

— Мы постараемся отыскать причину.

— Конечно, — кивнул Лон-Ай.

— Ты сам-то что обо всем этом думаешь? — спросил Фомин.

— Магия… — Лон-Ай вложил меч в ножны.

— Тебе брат говорил что-нибудь? Предупреждал, или делился опасениями?

— Нет. Я для него был слишком мал. Я и в самом деле мало что могу. Даже перо браухля не разрубил.

Фомин очнулся. Действительно, чего он ждет от паренька? Чистосердечного признания? Или важного показания, после чего наступит озарение? От озарения он бы не отказался, да только действительно, что может знать кадет-первогодок?

— Хорошо, иди. Скажешь рыцарю-послушнику Барку, что я разрешаю тебе иметь меч. Иметь, но не носить.