Хроники Навь-Города

— Четверть луны назад. Да что это я, заврался! Никого и не кусали, я просто… Шутейный я человек! — Но меньше всего пахарь походил на весельчака.

— Ты денежку прибереги. — Лу отстранил руку пахаря с зажатой монетой. — Корень помогает, если в ту же ночь его разжевать. А спустя четверть луны…

— Что? Неужто не поможет?

— Не знаю, — честно ответил Луу.

— Я ведь слышал — и через луну помогает, — стал убеждать его пахарь. Вернее, не его — себя.

— Всяко бывает, — согласился Луу.

Действительно, всяко. Порой и безо всякого корня остается здоровым человек. Кому какая судьба. А бывает — год пройдет, другой, уже и забывать начнет, тут и прихватит…

— Я все-таки возьму. Не по укусу, нет, просто… Может, женюсь по новой, — криво усмехнулся пахарь. — На пять золотых!

Пять золотых — даже для зажиточного пахаря деньги очень весомые. А на зажиточного пахарь никак не походил. Обычный трудяга, справный, конечно, лодырю и золотого в жизни не увидеть, но…

— Будешь отрезать вот столько и жевать. Натощак, утром. Жевать, а не глотать, он сам постепенно разойдется. И до обеда не есть.

— Не есть, это мы привычные. Только не для себя я беру. Стал бы я на себя разоряться. Просто…

Луу поверил — не для себя. Кого в семье, наверное, зацепило… И потому отмерил корешок с большим походом. Вдвое дал. Нужно будет рассказать Бец-Ал-Елу — возможно, тот сумеет отыскать покупщика и проследить, помогло ль средство.

Пахарь оказался последышем, больше никто к Луу не подходил. Кто хотел — расстарался и успел, кто проспал — для того весь день пропал.

Уходить, однако, было рано, и он смотрел по сторонам. Вдруг чего и увидишь…

Невдалеке оружейник нес караул у своего товара. Панцири, кольчуги, шлемы, мечи — все сверкает, не подступись! Такое даже не на всю жизнь покупают, а на весь род, передают от пращуров потомкам. Рыцари подходили, рассматривали то так то этак, одобрительно качали головой — и отходили.

Оружейник не волновался, знал — не протухнет панцирь, не согнется меч, но все-таки по лицу видно было — немножечко досадовал.

— Разве это панцирь? Дрянь, а не панцирь, — громко, на весь торг, обругал товар рыцарь. Видно было — нарушил пост, пренебрег, и теперь хмель взял его в полон.

— Доблестный рыцарь, верно, не разглядел, — с достоинством ответил оружейник. — Это панцирь Сур-Альской работы времен Второго Похода, трофей барона Лоо-ги. Барон проиграл его в карты известному игроку Боо-Ксе, а тот отдал его мне в обмен на двуручный меч, откованный для графа Куум, внезапно скончавшегося в прошлом году и потому не выкупившего полный набор оружия, который он заказал в ожидании Призыва.

Луу восхитился ответом оружейника: тот сумел перечислить величайших бойцов Белоземья таким образом, что вышло — все они за оружием обращались только к нему.

— А мне плевать, чей он трофей и кто его проиграл! Если я говорю — дрянь, значит — дрянь!

— Доблестный рыцарь слышал историю о мудреце Лии-Се, которому захотелось отведать винограда? — невозмутимо продолжил оружейник.

— Что? Ты, наглец, хочешь сказать, что я не могу купить этот паршивый панцирь?

— Помилуйте, доблестный рыцарь, как я смею? Я просто вспомнил…

— Хорошо. Сколько ты за него хочешь?

— Панцирь стоит десять золотых марок.

— Я возьму его. Для своего оруженосца. Но прежде испытаю.

— Как будет угодно доблестному рыцарю.

— Ты говорил, он — Сур-Альской работы?

— Подлинной Сур-Альской, доблестный рыцарь.

— Тогда он должен выдержать выстрел.

— Выдержит, доблестный рыцарь.

— Вот это-то я и проверю. — Рыцарь подозвал слугу. Тот подбежал, держа наготове ящичек красного дерева. Рыцарь раскрыл его и достал шестиствольный револьвер. Да, похоже, рыцарь богат… — Если панцирь выдержит, я его куплю.

— Панцирь выдержит. — Оружейник немного побледнел, но от своего не отступался. Да и куда отступать? — Прикажете поставить панцирь у стены?

— Прикажу. Только, милейший, ты его не неси, не надо. Сам надень и стань, так оно лучше будет.

Теперь оружейник побледнел не на шутку.

— Доблестный рыцарь хочет, чтобы я надел панцирь?

— Доблестный рыцарь хочет настоящей проверки.

Зеваки стали подтягиваться поближе.

Оружейник оглянулся по сторонам в надежде, что кто-нибудь отговорит рыцаря. Нет, других рыцарей поблизости не оказалось.

— Тут ведь такое дело… Пуля, она дура, вдруг мимо панциря пролетит да в голову попадет? Или в ногу?

— Не пролетит. Поторапливайся, скоро полдень!

Оружейник в надежде посмотрел на небо: в полдень торг прекращался, рыцари должны были участвовать в свадебной процессии. Оттого-то они и ушли, один этот злыдень и остался.

Но солнцу до полудня — еще локтя два.

Он неохотно начал облачаться.

— Давай, давай, — подгоняли зеваки, боясь лишиться зрелища. — Дал слово, так держи!

Оружейник надел шлем, не доверяя меткости рыцаря, начал прилаживать поножи — все медленно, еле-еле. А быстрее солнца-то.

— Я же сказал — мои пули мимо не летают, — остановил его рыцарь. — Иди!