Хроники Навь-Города

Ход шел вглубь сначала круто, потом стало легче. Перемещение напоминало движение пузырька воздуха в воде. Нет, скорее в трубочке с водою. Перед Открывающим Ход земля расступалась, а позади, насколько мог разглядеть Фомин, смыкалась снова. Никаких пояснений, увы, не давалось, но видно было, что открывать ходы — дело нелегкое. Фомин буквально чувствовал напряжение, исходящее от идущего впереди. Передвигаться под землей — невероятно, да? Но мотылькам, порхающим в воздухе, столь же невероятным должно казаться плавание рыбы — плотность и вязкость воды на много порядков выше воздушной. А ведь рыба-то плавает, и еще как плавает! Зазевается мотылек, она его и ам!

Он прислушался. От идущего впереди словно исходил некий ритм. Да не словно, а определенно исходил. Похож на «барыню», на четыре четверти. Перемещаться в ритме «барыни», надо же! То есть шли-то они обычно, даже неторопливо, но в голову Фомина все пробивалась плохоразличимая пока еще мелодийка. Насчет «барыни» он поспешил, музыка была сложнее, многомернее. Он попробовал ощутить ее полнее, отдаться, раствориться в ней — и почувствовал, что Открывающий Ход сбился с шага.

- Мне помогать не нужно, пожалуйста, — не оборачиваясь, сказал он Фомину.

Помогать? Верно, это навеянное Открывающим Ход чувство имеет отношение к перемещению под землей.

А шли они, действительно, в чистоте. Ни крошки, ни пылинки. Силовой пузырь или… или они используют четвертое физическое измерение.

Воздух же был мертв, таким был воздух в некоторых отсеках «Королева», куда не долетали флюиды оранжерейной зелени. Мертв, но для дыхания пригоден. Пока.

- Мы скоро дойдем до Постоянного Хода, — успокоил Открывающий Ход.

И точно, шестьсот шагов спустя, на четыре тысячи семьсот пятьдесят втором шаге (Фомин, разумеется, считал шаги, и, зная длину своего шага при заданном ритме ходьбы, мог оценить пройденный путь) они вышли в тоннель. Постоянный Ход, как назвал его ведущий.

Тоннель был великолепен. Почти в два человеческих роста высотою, он блестел и переливался в свете факелов холодного огня — своды его казались зеркальными. Да они и были зеркальными — он увидел себя. Искаженного, перевернутого, но себя. И своих спутников. Комната смеха, право.

И опять чистота неимоверная. Чего она стоит, Фомин представлял — в полете к Маленькому Муку ему как бортинженеру приходилось не раз и не десять налаживать капризничающие машины-уборщики, фильтраторы, рецикляторы. Будь у них хотя бы хухрики! Но нет, все руками, этими самыми руками.

Закрывающий Ход сделал свое дело, и теперь найти место, откуда они пришли, на глаз не представлялось возможным. На его глаз, поправился Фомин. Насчет Панночки он уверен не был. Глыбь-Зонд, возможно, тоже кое-что бы уловил, все-таки структура породы меняется, но глыбь-зонд далеко.

И к чему? Будут они знать, как сюда попали, и что?

Глава четвертая (окончание)

— Если вы отдохнули, продолжим путь, — предложил первый из навьгородцев. Второй вообще молчал, навевая сомнение — уж не немой ли? Или не разумеет латыни?

Устали, положим, навьгородцы, у Фомина на это глаз наметан, но если им не хочется показать этого, то пусть.

— Мы отдохнули.

Идти теперь было неизмеримо легче — может, из-за ощущения незыблемости тоннеля, капитальности, почти вечности. Простор. И воздух другой, свободный, что ли. Прогулка, одним словом. Но музыка внутри Фомина исчезла. Ничего, живы будем — еще послушаем.

Строй стал вольнее — пара в белых одеждах впереди, а они, вся троица, позади. Фомин перемолвился с кадетом, сверяясь в счете. Совпало, значит, кадет второй экзамен выполнил. Первый — когда без колебаний пошел Ходом. Хотя считать нам экзаменов, не пересчитать. И позади много, и впереди, надеюсь, тоже.

Спустя две тысячи семьсот шагов все остановились.

— Доблестный рыцарь Кор-Фо-Мин, вас примет паладин Орт! — торжественно проговорил первый.

— Польщен, — отозвался Фомин.

Дверь в стене тоннеля оказалась совсем неприметной, вернее, ее и не было — опять Открывающий Ход проявил свои способности. Фомин вновь ощутил музыку сфер.

Все прошли в зал. Хороший зал. Не такой, как в Крепости, поменьше, зато отделан роскошно. Яшма, малахит, мрамор — других камней Фомин просто не узнал. Тут геолог нужен или ювелир. Оценщик.

Свет шел из плафонов в потолке. А рядом с плафонами — решетчатые орнаменты. Вентиляционные отверстия? Может быть. А в стене — дверь. Обыкновенная, правда, очень красивая дверь. Куда она вела?

Вокруг круглого стола (ох уж эти круглые столы! Ведь неудобно, неэффективно, неконструктивно! Но каждый рыцарский зал, а Фомин побывал во многих, считал это своим неизменным атрибутом) стояло двенадцать кресел. Но заняты были только три.

— Я, паладин Орт, приветствую доблестного рыцаря Кор-Фо-Мина и его спутников — поднялся дородный, видный мужчина. Нет, ни на мертвеца, ни на карлика он явно не походил. Вот и верь после этого молве!

— Взаимно, — Фомин вернул поклон. Паладин, да. Означает ли это, что рыцарь — из свиты более знатного вельможи, быть может, даже короля?

— Усаживайтесь, — паладин гостеприимно указал на кресло.