Хроники Обетованного. Клинки и крылья(СИ)

Тааль боялась договаривать - боялась услышать жестокую правду о том, что все эти удивительные существа исчезли или стали бесплотными призраками. Её спутник вздохнул и на мгновение прикрыл дымчато-серые, лишённые всякого определённого выражения, глаза. В таких глазах нетрудно потеряться; и что-то подсказывало Тааль: терялись многие.

- Раньше, несомненно, драконов было куда больше. Теперь осталось не так уж много пород: им нужен простор, а на том клочке земли, который сейчас в их распоряжении, нелегко размножаться и искать пропитание... Но нельзя и сказать, что всё совсем безнадёжно. Каждого дракона сейчас очень берегут. Их кладки хранятся, как вода в Пустыне, а у детёнышей есть всё необходимое.

- Кто бережёт? - спросила Тааль, с досадой услышав, как сорвался её новый голос. Он был и похож на прежний, и совсем не похож - будто одна и та же песнь майтэ, спетая в разных традициях либо на разных тонах. Это сбивало с мысли. - Бессмертные? Тауриллиан?

Серые глаза пристально глянули на неё - и тут же отправились в новое странствие по стенам и песку.

- Потерпи ещё немного, Тааль. Совсем скоро мы всё обговорим, обещаю. А пока - будь моей гостьей... Прошу.

Изящно вывернув руку, он сделал приглашающий жест. Тааль шагнула вперёд, тщетно стараясь не раскачиваться (какое всё же большое, громоздкое, непропорциональное тело, и как голова высоко от земли!..) и не шипеть от боли на горячем песке. В этих стенах ворота не сохранились: на их месте зиял провал, края которого будто пустынные ящерицы обгрызли. Было видно, что внизу кладка на немалую высоту осела, уйдя в песок.

- Ты привыкнешь, - услышала Тааль, робко проходя через арку бывших ворот. Рельефный каменный язык одного из драконов - раздвоенный, как у змеи, - чуть не оцарапал ей щёку... В голосе бескрылого звучало искреннее сочувствие - вот только теперь, после кентавров, Двуликих и грифов, после загадок Хнакки и Эоле, Тааль тяжело было поверить в любую искренность. - Обязательно привыкнешь. Новое тело - это всегда испытание.

- Дайте мне, пожалуйста, руку... - осмелилась всё-таки попросить она, обнаружив, что голова заново начинает кружиться. - Мастер Фаэнто, ведь так?

- Так, - он с готовностью пошёл рядом, специально ради неё замедляя шаги. - Но друзья когда-то звали меня просто Фиенни.

Фиенни. Точно трель закатной песни - той, что так дивно даётся Делире.

Мать... Тааль закрыла глаза, отгоняя воспоминание о ночном бдении и разговоре с матерью. Слишком больно вспоминать об этом, даже зная, что всё - плоды колдовства песчаного старика Хнакки и, возможно, самих тауриллиан. Больно и унизительно: они надругались над самым дорогим для неё, над печалями и радостями родного гнезда. Всю недолгую жизнь Тааль стыдливо, как любая майтэ, прятала свои раны - а они, смеясь, погрузили в них пальцы, содрали тонкую корочку...

Тааль надеялась, что мастер Фаэнто непричастен к бдению и трём загадкам Хнакки, а тем более - к тем испытаниям, которые чуть не прикончили её раньше. Почему-то, идя с ним бок о бок, ей очень важно было это знать.

- Фиенни - как хорошо звучит. Музыкально.

Он шутливо поклонился.

- Высшая похвала от майтэ. Я польщён.

Тааль нерешительно улыбнулась. С ним рядом было хорошо. Она растерялась, обнаружив это в себе: ей потребовалось не так уж мало времени, чтобы привыкнуть, например, к Гаудрун и Турию. А полупризрачного человека, бредущего рядом, она видит впервые в жизни - но с ним рядом так легко, будто они знакомы целую кучу солнечных кругов...

- Я должна знать, что случилось с моими друзьями, Фиенни. Вы расскажете мне? Почему их здесь нет?

- Потому что это место не для смертных... Для тебя сделано огромное, потрясающее исключение, - без всякого выражения пояснил он.

- Но где же они тогда?

- Вероятно, там, где хотели оказаться. Тауриллиан умеют дарить желаемое.

Тааль искоса посмотрела на него. Было непонятно, говорит он серьёзно или горько насмешничает.

- Со мной был кентавр-звездочёт, Турий-Тунт, который оставил свой садалак, чтобы идти со мной на юг.

Она снова покачнулась, не устояв, и Фиенни стиснул ей локоть; даже в этом простом движении он ухитрился показать не снисходительность, а заботливое уважение.

- Впечатляющее доверие, - убеждённо сказал он. - Для любого кентавра порвать связи с садалаком - значит нанести себе неисцелимую рану.

- Да, - Тааль кашлянула: ей сдавило горло. - А теперь я даже не знаю, жив ли он... И ещё со мной летела майтэ, моя подруга из гнездовья у Алмазных водопадов. Она искала своего маленького брата, тауриллиан угнали его в свои земли...

За второй стеной им открылась широкая, мощённая фигурной плиткой площадка. Колонны маленького древнего здания замерли справа; Тааль заметила, что полукруглую крышу здания прикрывал навес из тонкого и лёгкого, как яичная скорлупа, материала. Навес выцвел, но когда-то, по-видимому, был небесно-голубым; продуманная защита от солнца Пустыни... Только вот для чего она призракам, которые, по слухам, населяют Молчаливый Город?..