Хроники объявленного Апокалипсиса

— Что? — Взревел я — Поделикатнее? — Хватаясь рукой за кобуру, я заорал благим матом — Да, я сейчас каждую гниду, которая уклоняется от работы, собственноручно расстреливать стану за саботаж, вредительство и предательство своего народа! Всем работать, восстанавливать Минск и другие белорусские города. Быстро выполнять приказ! Время, пошел! За его выполнение с вас не я спрошу и не генерал Лушкевич, а зима!

Мне так и не пришлось доставать из кобуры "Стечкина", чтобы шмальнуть пару раз в воздух. Народ и без того понял, что имеет дело с конченым психом, рядом с которым Малюта Скуратов и Лаврентий Павлович мальчишки, а потому, приговаривая на ходу: — "А чо, мужик ведь правду говорит, помёрзнем зимой или действительно задохнёмся в убежищах. Пора толоку собирать и восстанавливать порушенное, а не демократией маяться." Через каких-то пять минут на площади не было ни души и генерал Лушкевич, покрутив головой, сказал:

— Лихо их ты к порядку призвал, майор. Послушай, может быть ты точно так же и на заседании правительства выступишь?

Кивнув, я ответил:

— Собирай народ, Мирон Игнатович. Я выступлю. Я сейчас так выступлю, что кое-кому дурно сделается. Желательно, чтобы твои люди организовали трансляцию моего выступления по радио и обязательно записали его.

Мы вернулись в подземное бомбоубежище, построенное для руководителей Советской Белоруссии и генерал Лушкевич, приказал собрать всех членов правительства, а они, в отличие от Российского, в Непал не дёрнули, после чего мы снова зашли в его кабинет, чтобы коротенько переговорить и помыть руки, так как из кабинета он потащил нас в столовую, где уже обедали мои хлопцы и лётчики. Все они слышали мою речугу, а потому встали и наградили меня за неё аплодисментами и возгласами: — "Правильно, Батя! Не хрена минчанам прохлаждаться, пора город восстанавливать!" Обед был скромным, но вкусным, сытным и обильным. После обеда мы собрались в зале заседания и там, сидя за одним столом вместе с генералом Лушкевичем, я сделал заявление следующего характера:

— Товарищи, ввиду того, что по самым оптимистическим подсчётам на нашей планете смогли спастись от катастрофы не более двух миллиардов человек, я предлагаю вам навсегда забыть о том, что Белоруссия это независимое государство и предлагаю объединиться. Пора, наконец, на нашей планете перестать устанавливать границы и жить порознь. Судя по всему, только в центральной части России нашли приют свыше сорока миллионов человек из США, Канады и стран Западной Европы. Немало их и у вас. Всё, хватит маяться дурью. Пора устанавливать новые порядки на всём земном шаре. Спешу вас обрадовать. России удалось сохранить самое главное — наш научный потенциал. Мы уже связались с главными наукоградами и выяснили, потери среди учёных, не смотря на безумие первых месяцев, всё же были минимальны. Точно так же в России, как и в Белоруссии, сохранён трудовой потенциал. Большинство здравомыслящих людей, которые не чурались тяжелого труда и строили убежища, выжили. Комета выявила в нашем обществе всю гниль, которая, впав в безумие, попыталась было устроить ад для всех остальных людей, но довольно большое число этих хищных зверей было уничтожено физически ещё в феврале и марте, остальных прикончила Комета, поднявшая огромную волну. Она же принесла нам зелёных существ, похожих на невзрачных слизней, которые способны не только очистить воду на нашей планете, но и стать неиссякаемым источником природного газа. Поэтому, начиная с этой самой минуты и вплоть до той поры, пока весь мир не объединится, Белоруссии больше не существует, а потом исчезнет и Россия, как последнее государство на Земле и мне плевать на то, что кто-то из вас имеет на это своё собственное мнение. Отныне генерал Лушкевич заместитель военного коменданта России майора Дубинина на данной территории и не только на ней одной. Вся Прибалтика также подчиняется ему. Каждый, кто вспомнит о Погоне и независимости, а также о так называемой демократии, будет немедленно повешен, как бешеная собака. До тех пор, пока на планете Земля не будет всенародно избран президент всего объединённого Человечества, будет действовать режим чрезвычайного положения и ССР — система справедливого распределения всего, что человеку требуется для нормального существования. Никаких возражений я не потерплю. Если кто-то со мной не согласен, он может встать и покинуть помещение. Все, кто останутся, с этой минуты перестают болтать и начинают заниматься исключительно делом. Мы пролетали над обоими минскими аэропортами. Они находятся в удручающем состоянии, битком забиты самолётами и их нужно срочно приводить в порядок, чтобы между Москвой и Минском было налажено воздушное сообщение.

Выступив с такой краткой, но жутко бесцеремонной речью, я повернулся к генералу Лушкевичу и пристально посмотрел на него. Тот сидел несколько насупившись, я ведь не предупреждал его о том, какое заявление хочу сделать. Немного подумав, он улыбнулся, повернулся ко мне в полоборота, протянул руку и когда я её крепко пожал, решительным голосом сказал: