Хроники особого отдела

Яранга, покрытая в три слоя шкурами, была вместительна. А большие медные плошки с плавающими в них ещё прошлогодними ярко-жёлтыми кусками китового жира давали свет и тепло. Они же отбрасывали гигантские тени на амулеты, висящие на китовых рёбрах-перекладинах, у потолка. Фигурки так давно почернели от времени и копоти, что на них нельзя было различить вырезанных изображений. Но они оберегали все стойбище от бед и напастей. В дополнение, при входе, на позвонке-табурете – стояла совершенно новая керосиновая лампа, а за ней, словно символы новой эпохи, выстроились в ряд иные сокровища: круглый никелированный будильник, большая белая эмалированная миска и три медные кружки.

Почти в центре яранги, окружённый тёплом и светом, сидел полуголый старик, полностью покрытый татуировками. Его морщинистое тело давно потеряло былую подвижность охотника, но было еще вполне живым. Нгануге – шаман и обладатель несметных богатств, в виде двух винтовок от янки, а также хорошей большой деревянной лодки, подаренной Королевским домом Дании за заслуги перед стойбищем лет пять назад, неторопливо чинил бубен. Не доверив раритет женщинам, он, самолично, зашивал разорвавшуюся звенящую поверхность натянутого на обруч мочевого пузыря моржа. Редкая седая борода старика тусклой лентой спускалась до впалой сморщенной груди, путаясь, и, мешая вести жилу в игле по стежку. Вместе с аккуратным швом его волновали и мысли.

Странные люди, приплывшие к стойбищу сразу после неудачной охоты, привезли с собой туши трёх убитых моржей и накормили людей. Это было похвально. Но пришельцы скоро уйдут, а зима ещё длинна, да они и не заменят ему подаренные карабины.

«Потому надо послать сына к американцам на военную базу и сообщить о прибытии странных, явно военных мужчин», – неторопливо думал он.

Эти разумные мысли прервал ветер, ворвавшийся под меховой полог. Кто-то большой заполнил собой пространство позади старика.

– Обоньер эйэихе, эбердэ, (1) – услышал он за спиной скупое приветствие.

– Бубенька өр охсубут. Бубен хобордо. Хата, духуобунас биһиэхэ аһыныгас. Ас бөҕөнү биһиэхэ аҕалбыттар, (2) — не оборачиваясь, ответил Нгануге.

Он пожевал впалыми губами и добавил ещё:

— Билэрэ. Духуобунас диэбиттэр. Күүттэ. (3)

В помещении странно потемнело, и он услышал ответ, прозвучавший, почему-то, вначале в голове, а потом в ушах:

– Встань, и достань мне руну.

С Нгануге так не разговаривал никто и никогда. Все знают: нельзя приказывать шаману! Тем более никто не просил достать тёмные амулеты, надёжно висящие под потолком. Старик хотел возмутиться, но, повернувшись, окаменел. Перед ним стоял сам Юрюнг Айыы Тойон. Тот самый! Который всегда безучастен к судьбам людей, но, если он вдруг вмешался, то не стой на его пути…

И Нгануге, словно подталкиваемый всеми предками, быстро поднял руку и, сорвав чёрную от времени фигурку, протянул стоящему перед ним существу.

Явившийся незваным гость опустил горящие чёрным огнём глаза и, посмотрев на маленький квадратик, захохотал:

– Хорошая руна, старик! Будут тебе моржи! – В голове Нгануге ещё долго гудели эти слова…

Наконец, через час жена вошла за полог, и он очнулся.

– Кто это был? – осмелилась спросить старуха.

– Будет охота скоро и мясо, – только и сказал шаман. Мысли ушли в море, туда, где кувыркались и кричали свадебным рёвом, грея под первыми лучами солнца черные спины огромные звери.

– Сына в факторию посылать? – снова подала голос жена.

– Старая дурра, – ответил ей шаман. – Эти люди принесли нам мясо и удачу. Дай мне чай.

Он опустился на шкуры и, наконец, увидел лежащую перед ним фигурку. На ней красовалась руна Райдо.

– И нам удача, – подумал старик и вновь взялся за иглу.

***

С севера встречный ветер гнал по тёмному небу, низкие густые тучи. Ещё утром они высыпали мелкую снежную крупу, похожую на стеклянную колючую пыль, которая залезала под шерстяные шлемы, намерзая на виски мерзко тающими сосульками. Несмотря на вьюгу, уже через час, морпехи втянулись, и лыжи прокладывали путь в ровный гладкий ряд. Впереди, несмотря на предпринятую со стороны капитана морской пехоты попытку сопротивления, шёл Ян, ловко пробуя палкой снег, и, на всякий случай, контролируя возможные трещины.

Поставленный в середину колонны Борис справлялся с темпом недолго. Уже через час немец, упавший трижды, отстал, и Ян остановил отряд.

Бубня что-то, явно нецензурное, себе под нос, он, за десять минут, связал параллельно четыре лыжи и, бросив на них по типу настила крест-накрест лыжные палки, достал сложенную палатку и изобразил сани.

– Мрак, – свистнул он псу. – Давай! Ездовой собакой будешь…

Затем кинул на импровизированные сани сидящего мешком на снегу Бориса, плюхнулся сам и с криком: «Догоняйте!», отбыл...

Через шесть часов, с одним коротким перерывом, отряд, пройдя более полусотни километров, приблизился к горам.

***