Хроники особого отдела

Где-то Илья с Борисом рубили угольную красоту, и ей до боли в пальцах хотелось восстановить порядок в рвущемся чудесном чёрном теле, но... пёс?

Собака, которая приходила вечерами и лизала ее обескровленное от слез лицо. Друг, который делил ее боль, молча забирая половину себе?

Волосы на голове Ксении зашевелились и зажили самостоятельной жизнью. Руки выросли, преображаясь.

Гигантская чёрная паучиха, мерзко облизнувшись, вышла на охоту! Ее сознание не стремилось спасти несчастную задыхающуюся жертву. Она просто захотела есть. Змееобразные обрубки, изгибавшиеся в массе чёрной жидкости, отдавали ей свою энергию. Вкусную. Паучиха ползла за добычей. Громадный клюв раскрылся и поглотил свернутый в кокон, едва дышащий меховой мешок. Энергия крови и жизни обожгла, и собака, скуля от ужаса, отлетела куда-то в сторону, на шагающую вниз к людям глину, разрушая ее своим весом. Мрак больно ударился о землю и затих...

Страшный обед продолжался. Жуткое насекомое продолжало пить из нечто силу.

Казалось, этому не будет конца. Светлый держал, темная кусала и пила, люди мешали и не давали двигаться вперед. Колкие букашки, но они мешали, мешали… Монстр в горе преобразился, утянул энергию обратно, приготовившись ударить по этим странным существам, жгущим его светом и выедающим нутро абсолютной чистотой тьмы.

***

Телицын, щурясь, смотрел на марширующих прямо на взвод монстров.

Рядом рядовой Макаров икнул и, сплюнув ставшую вязкой слюну, спросил:

— Борис Евгенич, ты с такими дело имел?

— Не было у меня ещё таких, Ваня, — честно ответил сержант.

— Вот и у меня не было...

Солдат вдруг высунулся, встав в окопе в полный рост и вынув из-за пазухи гранату, ловко, в полузамахе бросил в середину строя идущих. Бабахнуло, и фигурки рассыпались в пыль. Тогда, весело хекнув, он привстал и швырнул еще одну. И вновь попал! Сержант заорал что-то матерное, но одобрительное, из окопа отозвались – поддержали. Но Макаров не нырнул обратно в окоп, а вдруг согнулся. Охнул почти неслышно в этом шуме. И, прижав руки к животу, мешком сполз вниз.

Сержант всмотрелся… и увидел толстую арбалетную стрелу, вошедшую солдату в грудь и теперь хищно блестевшую между лопаток зелёным медным наконечником...

— Ваня!.. — закричал Телицын. — Ваня!.. Ох ты ж, Ваня!

Он закричал и начал беспорядочно стрелять – все равно куда, не прицеливаясь, каждая пуля и так находила мишень – глиняные плечи, глиняные руки, невозмутимые глиняные лица…По щекам сержанта текли слезы, мешали целиться, и он зло размазывал их по лицу вместе с падающим на солдат серым жирным пеплом.

Лед на реке был взорван, и странные глиняные существа не могли сразу переправиться. Они остановились и поливали соседний берег беззвучным дождем стрел. Солдаты, тщательно целясь в головы глиняных истуканов, выбивали их, словно кегли, но на место рассыпавшегося в пыль тут же вставал следующий.

— Что ж ты, дурень, высунулся без разведки? — горевал Телицын. Затем аккуратно отломил арбалетный наконечник и, не вынимая древка, обложил рану товарища бинтами, словно это могло помочь...

— Первую атаку-то мы отбили! — рядом радостно кричал сорванным петушиным фальцетом Свят. — Отбили, отбили и вторую отобьём.

— Рано радуемся, — хрипел Макаров. — Сейчас перестроятся и в атаку пойдут. Кровь толчками выливалась из рта.

— Выбивай их, ребята! Минометами! Бей! — кричал сержант.

Взаимный обстрел не прекращался. Тучи противно свистящих стрел каждую секунду взвивались над рекой. На крутых холмах напротив роты беззвучно замерла идеальная линия глиняных бойцов с разными, но ничего не выражающими лицами.

— Сейчас они вон мост сообразят и по своим же переправятся. И будут наши смерти псу под хвост, — Святошин скомкал раскуренную - ещё трофейную - папироску и, бросив окурок, зло стал заталкивать под ремень пучки гранат. — Прикройте меня, ребята.

— Надо бежать, вверх бежать, на высоту, — закричал стоящий рядом рядовой.

— Бежать? Струсил, да? Я от немцев не бегал и от этих не побегу! — зло рыкнул Свят и ловко вынырнув из окопа, пополз к реке. Там вышедшие из горы фигуры, взявшись за руки, в ряд, ложились, строя мост. Ожившая глиняная черепица точно, быстро и неотвратимо покрывала реку…

— Тебя же убьют, дурака! — перевёл дух Телицын и приказал взводу вязать гранаты. А затем, скинув мешающий толстый тулуп, пополз следом.

— Не дадим им переправы, ребята!

***

Внутри горы фигура закончила преображение и, образовав два огромных крыла, готовилась к своему первому полету.

Ян стоял напротив отвала и ждал, когда монстр, наконец, покажется у открывшегося отверстия.

Тень приблизилась к порогу и остановилась. Внизу стояла маленькая фигурка человека, опирающегося, как на посох, на сияющий прозрачной струей меч. Человек стоял прямо.

— Ты не сможешь пройти, — услышал он. — Я, открывший врата, вернул тебе твою проклятую кровь. До конца. Здесь нет больше твоей земли. Ты обязан вернуть души и смириться.

Тьма из горы молчала. На миг показалось, что стало светлее, словно она умирала, но миг исчез, и кровавое зарево жалящего огня взметнулось из глубины.