Хроники пана Бельского. Книга первая. Манускрипт «Чародея»

Мартин закончил сервировать столик, подкатил его к гостю, после чего, заперев дверь книжной комнаты, с бокалом морса и тарелкой очищенных лесных орехов уселся во главе своего стола.

Отпив из одного бокала холодный морс, поморщившись, Мирский отправил в рот несколько виноградин и пристально посмотрел Бельскому прямо в глаза. Мартин, не отводя своего взгляда от Мирского, невозмутимо забрасывал себе в рот орешек за орешком, медленно их пережевывая. В это время в кабинет вошел Пачвара, равнодушно оглядел мизансцену, несколько дольше задержав свой взор на Мирском, развернулся и с чувством королевского пренебрежения удалился на кухню, после чего Адам Винцентович первым прервал молчание:

– Наслышан о вашей коллекции книг, Мартин Юрьевич. Но признаться даже беглого взгляда достаточно, чтобы понять, слухи о ней не соответствуют реальности. Ваша коллекция впечатлила и превзошла мои ожидания, поверьте давнему знатоку и ценителю дорогих вещей.

– Считайте, что дань уважения хозяину дома вы отдали. Ответного комплемента от меня вы не дождетесь, так что прошу переходить сразу к делу. Чем обязан, столь навязчивому вниманию? – произнес в ответ Мартин, встав из-за стола и поднося коробку сигар Мирскому.

Адам Винцентович выбрал одну из сигар, раскурил её от поднесенной зажигалки и, дождавшись, когда Мартин, поставив перед ним пепельницу, вернулся на свое место, продолжил:

– Я также наслышан о вашем стиле общения с людьми, который вызывает у некоторых наших общих знакомых как минимум удивление. Но большинство из них считают вас просто хамом. Но кто я такой, чтобы судить? Все мы не без странностей, не без своих чудаковатостей и грехов…

– Мне уже совсем становиться скучно, Адам Винцентович. Вы не психиатр, не священник, и не пришли обсуждать отклонения моей психики или мои грешные помыслы. Я с вами встретиться согласился лишь только потому, что с надеждой ожидал услышать занимательное повествование. В противном случае, можете с чистой совестью присоединяться к своему зверьку в кафетерии на первом этаже, – не дослушав, перебил Мирского Мартин.

Мирский рассмеялся в голос, по юношески звонко и зло.

– Я обескуражен и заинтригован, пан Бельский. Давно так никто не разговаривал со мной. Столь бесцеремонно и без почтительного уважения. Хотя вы прекрасно знаете, кто я, – отсмеявшись, сказал Мирский, и потянулся к бокалу с минеральной водой, который выпил в три больших глотка, и сквозь пустой бокал, зажмурив левый глаз, словно прицеливаясь, посмотрел на Мартина.

– Кто вы, пан Мирский, действительно для меня не секрет. Вы очень крупный, я бы даже сказал масштабный … вор и разбойник. Знаменитый контрабандный король Виленского края. Правда, если меня правильно проинформировали, вы вроде как отошли от своих, так сказать, «непрезентабельных делишек». Но у меня нет никакого желания продолжать этот вечер знакомств, Адам Винцентович, поэтому, будьте так любезны, расскажите мне о причине, по которой вы захотели встретиться со мной, – уже без иронии, с чувствительным металлом в голосе ответил Мартин.

– Я буду более чем краток, пан Бельский. У моего помощника, которого вы оставили за дверью, портфель с полицейскими документами, которые касаются как дела о пропаже моей дочери, так и дела о найденном вслед за этим трупе неизвестной женщины. У нашей полиции, при всём её усердии, ничего пока не получается. Я оставлю их вам до завтрашнего дня. Прошу вас просмотреть их. Собрав о вас информацию, а мои возможности я, думая, для вас тоже не секрет, я сделал вывод, что вы сможете помочь несчастному отцу найти его любимую дочь. Извините за родительский драматизм. Прошу поверить, я действительно в очень тяжелой ситуации, можно сказать почти в отчаянии. Позже я объясню вам, если, конечно, вы заинтересуетесь моим предложением, почему обращаюсь именно к вам, а не подключаю к розыску иные свои возможности. Завтра также в пять часов вечера к вам за документами заедет мой помощник, и если вы согласитесь мне помочь, он отвезёт вас ко мне, где мы сможем обсудить всё более детально и обстоятельно, – закончив говорить, Мирский, явно нервничая, затушил сигару, поднялся и быстрым шагом направился в прихожую.

Взяв со стола шляпу и трость, он резко обернулся к следовавшему за ним Мартину и протянул руку для прощального рукопожатия. Бельский, пожимая её, заметил, как резко потухли глаза у Мирского и чётче проявились морщины на лице, от чего тот сразу как будто состарился на десяток лет. Его поначалу бравый и невозмутимый вид, являл собой не более чем личину человека, научившегося за много лет не проявлять своих настоящих эмоций и чувств, а показывать окружающим его людям только то, что заставляет их подчиняться его воле. Но представление закончилось, они понимали друг друга, как ни кто другой, эти две ягоды одного поля, пусть и растущие на разных его краях, поэтому разыгрывать далее комедию после сказанного было уже ни к чему. Мирский действительно нуждался в помощи.