Очнулся я в медкапсуле. Как-то даже привычно, хотя на этот раз и неожиданно. Я-то всерьёз думал, что всё, выпил уже своё пиво. А оно вон оно, как.
В общем, глаза открываю, а надо мной ушастая склонилась. Странная какая-то. В глазах испуг и счастье сразу. Блин, каждый раз удивляюсь, как она умудряется взглядом одновременно несколько эмоций показывать.
А в руке у неё мой родной арбалет. Причём, прямо на меня направлен.
– Если ты не собираешься стрелять, – говорю, – то я, пожалуй, вылезу.
Она всхлипнула, пушку спрятала, и отвечает:
– Скажи ещё что-нибудь.
– Что-нибудь, – говорю.
Потом подумал.
– Я здесь долго был?
– Четыре дня.
Ни фига себе. Похоже, крепко меня помяло-то. И аграфка ещё добавила:
– Я тебя без ног принесла.
– Что? Опять?
Да сколько же можно. Второй раз мне конечности отрывает. Я, хоть уже и на полу стоял, всё равно машинально глянул на свои ноги. Ничего, нормальные. Только волос нет, и белые, как лист бумаги. Так оно и понятно – в капсуле не особо и загоришь. Попрыгал я, потом пару шагов сделал.
– А где мои штаны? – спрашиваю.
Она так смущённо мне протягивает. Блин, комбез-то весь из кусочков сшит. Вот прямо не больше ладони. Ё-моё! Это что со мной было-то?
– Одевайся, нас ждёт дерево.
Ни фига себе. Деревья меня ещё не ждали. И опять же, дерево – не электричка. Куда ему спешить? Напялил я потихоньку штаны, аккуратненько, а то не дай бог, порву – всё же в нитках. А ушастенькая мне так сбивчиво объясняет:
– Я ничего не могла сделать. Ему нужен именно ты. А ты лежишь, ног нет, и когда в порядок придёшь, неизвестно. А потом…
И тут она реально разревелась, как семиклассница. Слёзы как из крана, лицо сразу покраснело, нос опух. Была фарфоровая принцесса, и в момент стала простая девчонка.
– Да что случилось-то?
– Понимаешь… – а сама успокоиться не может. – Когда у тебя тело восстановилось, то кожа сереть начала, как у зомби.
– Что?
– Как зомби. Правая сторона вся серая стала. Левая нормальная, а правая мёртвая. Я так боялась. А тут ещё картридж кончился.
– Какой картридж?
Я что-то ничего не понимал. Блин, может, попросить рассказать, когда успокоится? Да нет. Она тогда потом точно так же разревётся. Пусть уж лучше сейчас говорит, как может, и попутно хнычет. А я буду вопросы задавать. Ей так спокойнее будет.
– Так какой картридж?
– Вот этот…
И с рёвом, вот прямо уже откровенным, с завыванием и прочими всхлипами, достаёт картридж от медкапсулы. Я смотрю, а в нём от розовой индикаторной полоски вообще ничего не осталось, пустой, значит.
– И что?
Блин, знаю, что вопрос тупой. Раз я здесь, то всё норм кончилось. Но ничего умного мне в тот момент в голову не пришло. А вам бы пришло? Медкапсула, она ведь тоже не дура. Если сырья в картридже нет, она пациента кладёт в анабиоз, и до замены. Потом продолжает. Так что по всем правилам я сейчас должен бы в глубоком задрыхе находиться. А я тут стою. И Тавадиэль мне:
– Я не знаю. Ты сам вылечился. Сначала серый стал наполовину, а потом будто живая ткань боролась с мёртвой и победила. И ты стал опять розовый.
И смотрит на меня так, с опаской.
– Ты, – спрашивает, – чего сейчас хочешь?
Блин, вот глупый вопрос! Ну не на Pithon’е же программировать!
– Жрать хочу, – отвечаю. – Если не накормишь, то тебя съем.
Она аж шарахнулась и снова арбалет на меня наставила.
– Да прекрати. Шучу я. Пошли на камбуз.
Ох, люди, вот это я жрал! Не меньше часа от синтезатора не отходил. Уже думал, лопну. Главное, вроде, всё, наелся. Только ложку положу, чувствую – фигушки. Ещё хочу.
Тавадиэль сначала пыталась меня кашами своими эльфийскими накормить, но куда там! Короче, раскрутил я её на мясо. Пару раз. И на колбасу. И на пару котлет.
В общем, заморил червячка.
– Ну, – спрашиваю, – чего от меня дерево хотело?
Та опять в плач. Вот ведь бабы. Не упустят случая влажность в помещении повысить.
– Я не знаю, говорит. Оно умирает.
– Так подожди. Оно же, вроде, и так сухое было.
– Но живое. Я думала, что смогу возродить здешний ковербис, но ничего не получилось. Теперь оно окончательно умирает, и почему-то просит тебя прийти.
– Брат Митька помирает, ухи просит… – почему-то вспомнил я.
И ведь правда. Хрен его знает, это дерево, что ему надо. Может, меня на комбикорм пустить, а может, чтобы от всяких гусениц охранял. Но сходить придётся. А то ведь не отстанет ушастая. Пришлось идти.
На этот раз я передвигался с опаской, то и дело в окна заглядывал, за углы тоже сначала загляну, а потом уже и сам заворачиваю. Как в Контре. Только вместо нормальной пушки – арбалет. Отобрал я его у аграфки., нечего в меня им тыкать. Не зомби я, неужели не понятно?
В общем, шли долго, но аккуратно. В итоге так никого и не встретили. Я всё боялся увидеть эту крысу крокодильскую, но как-то обошлось. А вот дерево меня не порадовало.
В клумбе всё зелено, трава растёт как на футбольном поле, а само древо в середине почти упало. Наклонилось, и из всех веток только одна и осталась – остальные, похоже, отвалились, потому что куча сухого хвороста вот она, прямо у ствола лежит. Подошёл я, похлопал по голой деревяшке ладонью.