Хроники похождений

От этих мыслей мурашки по спине побежали. Задрожал я и никак остановиться не могу. Дрожь-то уже не от тяжких дум, а от холода пошла. Снаружи ветер воет, ямщика-то уж и не слышно, а может, картина в его глазах сменилась, он и умолк. Все равно ему, поди, лучше, чем мне. Хоть и снаружи сидит, а в тулуп завернулся, ветер не проберет. А я — лежи, коченей, с головой в мешке. Хоть бы шкуру медвежью сверху накинули да под бока подоткнули!

— Эй! — окликнул я невидимых конвоиров.

— Чего тебе? — раздалось в ответ. — Решил-таки рассказать, куда путь держал?

— Да ладно, приедем, вот тогда-то он как миленький запоет, — послышался еще чей-то голос.

Голову мою потревожили. Сапог, на котором я щекой лежал, вверх пополз. И черт меня дернул вслед за ним повернуться?! В следующее мгновение я получил удар каблуком в переносицу, в голове взорвалось пушечное ядро, я взревел от боли, и привиделся мне… граф Безбородко.

Я стою навытяжку перед вице-канцлером. Он то и дело наклоняется, чтобы подтянуть чулки, и от каждого наклона багровеет и задыхается. Мы находимся в его доме. Граф принимает меня в кабинете, при этом он подвел меня к окну и во время разговора с опаской оглядывается на массивный стол, стоящий в центре, словно подозревает, что стол этот давно завербован злейшими врагами.

— Ну что, сударь, — говорит он, брызгая слюной, — так и будем по девкам ходить, груди их на упругость проверять или важными делами займемся наконец?

— Я готов исполнить любое поручение, ваше сиятельство, — отвечаю я.

Граф вновь подтягивает чулки, задыхается, хрипит и кашляет. Если когда-нибудь ему придется самому надевать сапоги, видит бог, он помрет, обутый на одну ногу.

— Задание, значит, я тебе дам. Тайное. Чтоб ни одна — ни одна! — собака, кроме нас с тобой, кобелей блудливых, об этом не знала.

Я склоняю голову в знак согласия.

— Это… эй, там! — кричит граф и трясет золотым колокольчиком.

Открывается дверь, входит секретарь с золотым подносом, на котором лежит конверт, перевязанный черной лентой, с надписью: «Открыть после моей смерти в Совете».

— Что?! Что ты?! — машет руками Александр Андреевич. — Что ты принес?! Водки принеси!

Секретарь разворачивается, но граф останавливает его.

— Это… дай сюда, что принес. И еще один, большой конверт принеси!

Безбородко забирает бумаги с подноса. Секретарь уходит. Граф показывает мне запечатанное и перевязанное черной лентой письмо.

— Вот это будущее наше, — сообщает он. — Понимаешь, вот где ключик-то. Отвезешь эти документы князю Афанасию Федоровичу Дурову.

Я морщусь. Этот Афанасий Федорович скотина изрядная. Безбородко отвлекается на чулки и не замечает моей реакции. Входит секретарь, на подносе две золотые рюмки с водкой и конверт.

— А, вот так-то, — одобряет Безбородко явление своего помощника.

Граф берет конверт и вкладывает письмо, перевязанное черной лентой, внутрь.

— Это копия, — говорит он. — Написана собственноручно ее величеством. Первый экземпляр в канцелярии останется. А этот спрячем понадежнее. Мало ли чего тут, — вице-канцлер наклоняется ко мне и шепчет в самое ухо, так, чтобы его секретарь не слышал. — А у Афанасия Федоровича не найдут.

Он шлепает на конверт сургуч, ставит печать и вручает документы мне.

— У князя искать никто не будет, — уверяет граф.

— А как насчет третьей собаки, которая слышит то, о чем полагается знать двум блудливым кобелям? — я одними глазами указываю на секретаря.

Безбородко по-своему трактует мой взгляд.

— Ага, брат, это ты правильно мыслишь! — восклицает он и снимает с подноса рюмки с водкой.

Одну граф передает мне.

— Ну, сударь, за успех! — провозглашает граф и залпом осушает рюмку.

Выпив, он дышит так, словно чулки пять раз подряд до пупа дотягивал.

— Значит, так, — продолжает граф. — Денег тебе дам изрядно, чтоб ни в чем там себе не отказывал. Чтоб на широкую ногу! Чтоб знали сволочи, что русский человек приехал, понимаешь, а не голландец какой худосочный! Понял?! В общем, на девок хватит…

Видение прошло. Я очнулся на дне экипажа, дрожащий от холода, с мешком на голове. Попытался припомнить, что было дальше, после того как я получил от вице-канцлера таинственный конверт, но не смог. Воспоминания ускользали, словно утренний сон.

От полученного удара в переносицу болела голова. Какая-то липкая жидкость — кровь конечно же — залила лицо. Я испугался за глаза. Оба ли на месте, не выбиты ли? Но в темноте не смог разобраться. Даже движение бровями причиняло острую боль. Если и дальше восстанавливать память таким образом, я не доживу до окончания воспоминаний.

Интересно, что это было за письмо, которое вице-канцлер поручил тайно передать князю Афанасию Федоровичу Дурову? Похоже, что вся катавасия вокруг этих бумаг и крутится, догадался я. И Аннет каким-то образом оказалась замешана в эту историю. И я ни за что не допущу, чтобы эти господа добрались до нее! Да, но как быть с теми, кто похитил ее? Кто они все такие? Что им нужно — Аннет или письмо, написанное ее величеством?