Хроники полета на Марс 2078

Итальянец решил не скрывать от русского то, что он чувствует. Тот все равно рано или поздно его расколет, и если узнают о его проблеме, то пусть лучше будут знать сейчас все, нежели потом, когда это станет проблемой всего экипажа, тем более что, как говорил ему Ястребов, тот считает его братом.

– Solo che non sarebbe andato pazzo,6 – пробурчал Луалазье.

– Что за глюки, Дом?!

Ястребов спустился к итальянцу, закрепил следующую шедшую поверх другой пенопропиленовую пластину являвшейся первым слоем будущей научной лабораторией.

– Миа Мадонна, – по лицу лингвиста в отсвете закатывающего светила было заметно, что он был чем-то взволнован, нежели чем-то расстроен. – Мне только тридцать два года… миа Мадонна, миа Сальаточче…

– А это кто еще?

– Кто? – переспросил итальянец русского астронавта.

– Ну, эта твоя Сальаточче?

Луалазье показалась дерзость в шутке русского. Он изменился в лице, в скафандре это было едва заметно, оставаясь пренебрежительным по отношению к обидчику. Все же он, не желая терять себя в обществе, понимал, что команда по отношению к нему может принять решение: признать его неработоспособным. К тому же ему нравилась девушка-пилот, а в ее глазах он никак не хотелось увядать. Забыв, что его могут слышать остальные, обращаясь скорей к Ястребову, решил быть честным перед командой.

– Хорошо, я расскажу, – он очень хотел, чтоб ему верили, – как мне показалось, я видел три объекта, где двое из них были роботами.

– Опа, Домини, и ты расстроился по этому поводу? Это же сенсация! Чего же ты раньше молчал, чудак.

Ястребов по-дружески подтолкнул итальянца в плечо. За прозрачным забралом у итальянца, наконец, появилась едва заметная улыбка.

– Андрей, локатор Волона не засек ничего, кроме двух марсоходов.

В этот момент к ним присоединился Янсон, он случайно подслушал их разговор, в рассеянности Луалазье не переключил микрофон.

– Ну да? – изумился Ястребов, считая французского инженера лучшим техником связи.

– Да, – лингвист смутился, – по-видимому, марсианская оболочная пыль все же действует негативно на мое подсознание и создает в моем мозгу фигуры, дубликаты реальных предметов. Е follia.

– Да, Доми, парень! – в Андрее, казалось, не было никакого сочувствия к коллеге.

Однако, в тайне, Ястребов не верил в безумие лингвиста, как и смутила других остальных астронавтов исследователей мнительность Луалазье, но уверенности в видении того не было ни у кого.

– Говорил на…ное тебе твой дедушка, женись, Доминик, пока молодой и еще пользуешься интересом у девчонок?

– Мой дед умер, когда мне еще не исполнилось шестнадцать лет.

Ястребов нахмурил брови, пытаясь понять сказанное итальянцем.

– Андрей, Майкл, это не мои догадки, – продолжал отстаивать себя Луалазье, – об этом говорится в научных теориях Любовского. При возникновении или перед самой марсианской бурей у некоторых людей из числа миссионеров могут возникнуть галлюциногенные симптомы, так как вихревые потоки создают некоторое подобие силуэта и у людей…

– Так, все, Доминик, иди лучше помоги Джу, ты с ней быстрее успокоишься… Впрочем, – оборвал себя Ястребов, – я сам схожу, у меня вдруг появился ряд вопросов к мсье Волону.

Андрей вспомнил одну фразу из старого, некогда шедшего по всему миру фильма. «…Оставайтесь здесь, продолжайте работать, ребята…» – продекламировал он в шутку, не заметил, как задел камень и, споткнувшись, едва не потерял равновесие. Янсону рассеянность астронавта не понравилась.

– Так, все, после девяти отбой, – сказал он.

Все же он сожалел о том, что не дал по-хорошему передохнуть экипажу после посадки. Почти сразу после приземления Майкл стал отдавать команды по устройству лагеря. Но утешал себя тем, посчитав, что промедление оказалось бы смерти подобно, кто знает, что на планете может произойти в ближайшую минуту.

– Иначе мы тут все не проживем и полтора месяца. Свихнемся, – пробурчал он в переговорное устройство, расположенное почти вплотную к губам.

После того, как Ястребов отделился от их команды, Майкл продолжил накладывать очередной лист пенопропилена другим поверх него из сверхпрочной стали, заканчивая второй слой будущей хижины.

Диск Звезды, прогревая третью планету солнечной системы, зависнув над темной Темзой дождливого Лондона, в это время, размерами с табло Большого Бэна, полностью скрылся за поверхность Марса. Только Деймос светился тускло-серебристым светом, прижимая тень Ястребова, который спешил обратно к Янсону и Луазье. Она извивалась по разбросанным кускам пемзы, по камням и волнистым буграм песчаника казавшегося в темноте ржаво-бурого цвета.

– Я был прав, – астронавт ликовал, – ты, Доминик, не сошел с ума. Это было открытие. Не удивляйся, ты действительно видел неизвестный объект. Это сенсация, ребята, это сенсация! Жизнь на Марсе есть! И… ее не может не быть.

Янсон решил, что на сегодняшний день работу можно было закончить. Увеличив дальность переговорного устройства, потребовал всему экипажу собраться на борту «Паларуса».