Хроники Проклятого

Натоптали и напылили они в соседней воздушной камере, а здесь воздух, пробитый пучком ослепительного света, был прозрачен – за тысячи лет вся пыль улеглась на пол и теперь клубилась невесомыми облачками на уровне колен. Стены «мины» представляли собой сплошную скальную породу, единственным входом в убежище (а в том, что это искусственно созданное убежище, теперь можно было не сомневаться – об этом говорили и следы работы каменотесов на стенках, и само его расположение) служила та щель, через которую сюда проникли гости.

Гости наверняка незваные, потому что хозяин убежища никого не мог пригласить к себе не один десяток веков. Мертвые мало с кем разговаривают. Тот, кто некогда укрылся в «мине», по-прежнему полулежал в углу.

Его останки представляли собой нечто среднее между скелетом и мумией. Плоть покойника не сгнила – она не могла сгнить в сухом и чистом воздухе убежища, – а усохла и превратилась в некое подобие камня, плотно облепившего кости. На костяке сохранились фрагменты одежды, на ногах остатки обуви – высохшие, словно куриные лапы, ступни были схвачены ремнями сандалий с полуотвалившимися подошвами.

К черепу пристали пряди волос, свалявшаяся в войлок борода свисала со щек мертвеца, словно наскоро приклеенная к карнавальной маске гроздь тополиного пуха. Между тем, что когда-то было губами, отдавали желтым сохранившиеся зубы. Нижняя челюсть лежала на груди покойника, отчего казалось, что мертвец кричит.

Правая рука хозяина «мины» лежала на каком-то предмете, более всего напоминающем цилиндр – этакий тубус, достаточно широкий и короткий.

Валентин почувствовал, что рука Арин крепко сжимает его ладонь.

Ему самому было не совсем уютно, словно он без спросу вломился в чужой могильный склеп. «Лепесток» скрадывал запахи, но Шагровский был уверен, что в этой камере не пахнет ничем: ни тленом, ни пылью, ни плесенью.

– Ну что там? – донесся до них голос профессора Каца, полный неподдельного нетерпения и надежды. – Есть хоть что-нибудь?

– Есть, – крикнула в ответ Арин, но ее голос заметался между стенами «мины» и выбрался наверх настолько ослабевшим, что дядя Рувим скорее угадал, чем услышал ответ. – Готовьте оборудование! Здесь тело…

– Что?

– Готовьте оборудование! Здесь мертвец!

– Shit! И что же вы молчали? Ничего там не трогайте… Давайте наверх!

Но они стояли, не в силах отвести взгляда от своей страшной находки, и покойник улыбался им в ответ раззявленным ртом.

– Сколько лет он тут лежит? – спросил Шагровский, переходя на шепот.

– Мецада пала в семьдесят третьем году нашей эры. Если он умер тогда, то тысячу девятьсот тридцать семь лет. Почти два тысячелетия…

Арин продолжала с силой сжимать ладонь Валентина.

– И за две тысячи лет он не истлел полностью?

– Тут сухо, постоянная влажность, никогда не менялась температура. Тело словно лежало в кладовой… Уникальный случай…

– Знаешь, мы сегодня вписали свои имена в анналы полевой археологии…

– Имя твоего дяди мы туда вписали… – Глаза Арин весело сверкнули над маской. – Впрочем, оно уже давно во всех разделах!

– А ну выходите немедленно! Топчетесь там как слоны! – проорал Кац, просунув голову в пролом. – Быстро наружу! Нашли себе променад! Я кому сказал!

– Выходим? – переспросила Арин.

В «мине» было удивительно тихо, хотя можно было представить себе, какая беготня поднялась наверху. А после того, как вопль дяди затих, зарывшись в мягкую, как пух, пыль у их ног, тишина стала и вовсе непроницаемой. Для полной картины, словно взятой из фильма про Индиану Джонса, не хватало только звона падающих на камень водяных капель. Но воды здесь не было никогда. Во всяком случае, последние две тысячи лет.

Шагровский кивнул, но с места не сдвинулся.

Они стояли над высохшим телом, прижатые друг к другу в тесноте подземного убежища, не имея возможности выпрямиться в полный рост, дыша тяжело и часто от недостатка кислорода, но не спешили покинуть «мину». Это было прикосновением к прошлому, к такой древней истории, что от осознания того, насколько глубока пропасть времени, разделяющая «тогда» и «сегодня», становилось страшно и удивительно.

За скалой зашуршало – в «мину» кто-то спускался, и можно было не ломать себе голову над тем, кто именно сломя голову спешит на место находки.

Арин первая скользнула к выходу, Валентин последовал за ней.

Профессор внизу еще не объявился, но источник шума определился легко: сверху свисала примитивная веревочная лестница, явно извлеченная из дальних закромов склада экспедиционного оборудования. Выглядела она точно выхваченной из другого времени и вполне соответствовала обстановке.

– Наконец-то, – сказал дядя, заметив шевеление внизу. – Я уж думал, вы там поселиться решили… Арин, давай наверх! Валек, ты тоже поднимайся. Сейчас ребята подтащат твою камеру и фотоаппарат. Потом снимем весь процесс вскрытия «мины» с самого начала. Придется тебе еще раз пострадать для искусства, так что посмотри, на что падать будешь. Вы там ничего не сломали?

– Все в порядке, Рувим, – отозвалась Арин, хватаясь за деревянную перекладину лесенки и начиная подъем. – Думаю, что тебя можно поздравить…