Хроники провинциальной инквизиции. Медная бабушка (СИ)

Роман сосредоточился, фраза за фразой пытаясь воспроизвести разговор. Павел говорил о своем знакомстве с Анной Степановной, жалел старушку, а потом спросил, за что, мол, ее. А Роман ответил... Он тогда сказал, что в ее квартире искали ценности. И вот тут... Точно! Роман стремительно вскочил, сдернул куртку с вешалки и едва попадая в рукава, бросился к выходу. Он вылетел на пустынный, словно вымерший ночной проспект и быстро пошел вниз, в сторону серого старого дома на улице Клары Цеткин. Ночная наледь слабо похрустывала под подошвами. Время от времени Роман оглядывался в надежде подкараулить позднюю маршрутку. Он шел, почти бежал и корил себя не переставая. Идиот! Сидеть за одним столом с человеком, в чьих руках как раз и был пушкинский автограф - и не догадаться!

Он должен был сразу сообразить, как только Павел вообще произнес слово «ваза». Будто наяву он слышал, как Павел говорит: «Да какие у нее ценности. Пенсионная книжка? Разбитая ваза?» и видел тошнотворно-праздничный блеск хрустальных осколков возле мертвого тела старухи. Вряд ли ваза всегда была в осколках, вряд ли эти осколки всегда, год за годом, лежали на ковре. Скорее всего вазу расколотил убийца или сама Анна Степановна, в безуспешных попытках спастись. Так почему же Павел назвал вазу разбитой? Откуда ему знать, что она разбита, если, конечно, Танечка не лгала, говоря, что они не ходили к Анне Степановне. Если это не Павел переворошил шкафы бедной бабки в поисках заветного конверта, скрывающего бесценный листок! Если вообще не сам Павел... По Бернарду Шоу: «Кто шляпку спер, тот и тетку пришил!»

Ну если только это Павел... Роман чувствовал, как ярость дурманит голову. Загадочный Рико отлупил, совсем не загадочный собственный шеф - обломал, но уж рисователь пушкинских панталон ответит Роману за всех!

Естественно, маршрутка догнала его уже возле самого дома Павла. Еще и притормаживать стала, надеясь прихватить позднего пассажира. Роман лишь злобно зыркнул на водителя, и свернул во двор. Он в очередной раз споткнулся о развороченный асфальт вокруг открытого канализационного люка - починят они его когда-нибудь? - и остановился. На скамейке возле детской площадки, той самой, где вчера утром - неужели только вчера? - сидели Рико и его спутница, и сейчас тоже виднелась темная, сгорбленная фигурка. И слышался тихий, задушенный плач.

- Танечка? Что случилось, Танечка? Почему ты здесь?

Она подняла мокрое лицо с заплывшими от долгого плача глазами, шморгнула носом и безнадежно ответила:

- Не нашла. Искала, искала, все вокруг оббегала - и не нашла. Ведь я же не знаю, куда он пошел, - и она снова заплакала.

Роман бессильно опустился рядом на скамейку. Он просто чувствовал как ярость выходит из него с тихим свистом умирающего воздушного шарика. Он вытащил сигарету, потом неловко покосился на Танечку и воткнул сигарету обратно в пачку.

- Давно ушел?

Танечка покачала головой.

- Около одиннадцати. И оделся, будто на прием - костюм, галстук, туфли итальянские, он их и не носил никогда, они ему жали.

- Так может он и правда на прием, или в ночной клуб?

- Один? Без меня? Что ты говоришь? - Танечка возмущенно взглянула на Романа. Потом гневный блеск ее глас потемнел, она нервно теребила полу своего зимнего пальто, - А хоть бы и в клуб... Я на все согласна. Лишь бы... - тихо пробормотала она, - Думаешь, я зря волнуюсь? Но ведь ночь, а еще грохот этот...

- Какой грохот?

- Ну как Павел ушел, сразу треск на улице, будто ломают что-то, а потом бух-бух, вроде сваи забивают. Под окнами у нас бухнуло, а потом все слабее и слабее, словно ушло.

- Ушло, - задумчиво повторил Роман, вспоминая ступеньки к квартире Анны Степановны, растрескавшиеся под невыносимо тяжкими шагами, - Не иначе как «Тайд» приходил.

- Какой еще «Тайд»! - снова рассердилась Танечка, - Павел не взял денег! - она резко вскочила, - Разве в клуб ходят без денег!? Да и вообще, что за глупости - не мог он пойти в клуб и мне не сказать, он же знает, что я волнуюсь!

Роман поймал ее за рукав и почти силой усадил обратно на скамью.

- Танечка, - осторожно начал он, - А вообще-то Павел тебе все рассказывал?

Он не столько увидел, сколько почувствовал как жалко и смущенно она улыбнулась.

- Ты насчет Анны Степановны, да? Ну был у нее Павел в ту ночь. Я проснулась, сама не знаю от чего, чувствую, дом прямо трясется весь. Я со сна не соображаю ничего, в коридор выбралась, подошла к двери. А потом мне показалось, что наверху, от Анны Степановны, вроде вскрикнули. И снова по лестнице - бух-бух. Мимо глазка что-то темное проплыло, непонятное. Я не выдержала, Павла растолкала. Все-таки она наша соседка, одинокая женщина. Он пошел проверить, что там с ней - ты же знаешь, какой он храбрый. Его долго не было, а вернулся он совершенно невменяемый.

- В руках у него ничего не было? - быстро спросил Роман.

- Ты что такое говоришь, Роман? Ты что думаешь, Павел мог ограбить мертвую старуху? Павел стал бы брать у нее ее нищие гроши? Или, может, вещи?

- Ну что ты, Танечка, я так совершенно не думаю. Я просто хочу тебе помочь.