Хроники Птеродактиля

Какие еще икс в степени эн, да игрек в степени эн, да зет в степени эн? А… теорема Ферма. Поняла, поняла, «великая теорема Ферма»! А ты при чем? – Карина вернулась на кухню, где Володька доедал салат. – Ленка выеживается: начала с теоремы Пифагора, перешла к теореме Ферма, какого рожна ей надо? Школу закончили, в институт поступили. Лето – отдыхай, не выпендривайся. Помнишь, я не хуже ее училась? Ну вспомни: если сравнить – у меня практически одни пятерки, а у нее, помнишь? Всякое-всякое было. Даже на экзамене четверка. Одна. Или две?

Володя резал торт аккуратно: чтобы розочка с вишенкой чередовались. Сначала протянул кусок Карине, потом себе. Закончив, посмотрел на Карину глазами усталого сенбернара и провозгласил:

– Все просто: ты училась ради пятерок, а Ленка рылась в том, что ей интересно. Ей никогда не хотелось выглядеть лучше. Смотри, как она одевается, – срам! А ей наплевать: прикрыта – и ладно. С ней хорошо запереться, где никого нет, и говорить, говорить… Вот мамашка у них любит повыпендриваться, а Ленка – все ближе к слепому отцу жмется. Раздражает этот папашка, честно говоря. Ископаемое какое-то, Птеродактиль несчастный.

Володя подошел к зеркалу, втянул живот, задрал подбородок и, довольный, вернулся к столу. Есть не хотелось. Но в вазе лежало нетронутым берлинское печенье и очень хотелось как-то разрушить эту красивую горку из хрустящих сердечек, покрытых сахарной глазурью. Володя потянулся за самым ровненьким, торчащим из середины горки. Действительно, оно оказалось большим, ровным, с толстым слоем глазури. Без особого аппетита Володя жевал печенье, равнодушно посматривая на рассыпавшуюся горку.

– И как Ленка терпит тебя столько лет? – Карина, подойдя к столу, покачала головой и быстро начала укладывать рассыпанное печенье в вазу. – Слышала, у нее есть шанс в загранку отправиться? Что значит «шанс был, да уплыл»? – Карина растерянно смотрела на лоснящиеся губы Володьки. Обида за Ленкину глупость перекинулась на эту самодовольную рожу. Хотелось запихнуть в усыпанный крошками рот все, что было на столе, а потом сплясать на его животе ногами, обутыми в ботинки. Живо представив это, Карина успокоилась. – Вали отсюда! Убери руки от стола – не ты принес, не тебе и жрать!

– Володя где? – поговорив по телефону, Лена вернулась на кухню и застала Карину злую, с зажатой в пальцах сигаретой. Не понимая, что случилось, Лена с привычной обреченностью решила: видно, что-то сделала не так, или кому-то не то сказала, или… Ну конечно, разве можно так долго говорить по телефону? Вот и вывела из себя друзей, да так, что один из них не выдержал и ушел.

– Володя хоть поел, чаю попил?

Карина посмотрела на Лену. В глазах читалась усталость свидетеля в зале инквизиторских пыток.