Хроники Равалона. Трилогия

Ахес поставил ящик на землю вертикально. Он был суров, мой орк, единственный оставшийся в живых из Четверки. Его воинская честь, с трудом понимаемая мной, наверняка сейчас требовала от Темного совершить акт наказания, откусить палец или отрезать ухо, например. И палец и ухо вернутся, но все дело в наказании. Он остался в живых, когда погибли Олекс, Затон и Тавил.

И Эвана.

Он всегда робел в ее присутствии, хотя тщательно скрывал это, пытаясь вести себя как обычно. Но от моей телепатии трудно спрятать мысли. Это Эвана не развивала искусство чтения мыслей, я же, сын Повелителя Долины, знал, что телепатия — не только способ видеть разум других, но и способ управлять разумом других.

Ахес страдал, это было понятно без чтения мыслей. Орк, первым получивший морфе и энтелехию, молчаливо посчитал себя старшим в Четверке. И, как старший, он должен отвечать за их смерти. И за смерть Эваны, которую он не сумел предотвратить. Орк еще не решил, как именно будет отвечать. Но он решит. И ответит. Он таков, мой Темный орк из Восточных степей…

Золтарус приподнял голову, пытаясь сфокусировать взгляд. Достаточно. Хватит ждать. Я поднял клюку и, представляя нужные мыслеформы, начал петь песнь, древнюю, как Равалон. Клюкой я ударил по крышке ящика, снимая печати и барьеры. Крышка упала, и из ящика вышло мое орудие.

Восьмилетний рыжеволосый мальчишка-вампир в рубашке до пят тер глаза и сладко зевал. Он огляделся и вопросительно посмотрел на меня. Я отвел взгляд. Нельзя смотреть ему в глаза. Желательно, чтобы и он не смотрел на меня. Эту мысль я поспешил внушить моему орудию.

Ахес благоразумно держался за спиной мальчишки. Хотя это было слабой попыткой защититься от Силы орудия. Ахес знал это, и только честь воина не позволяла ему позорно попроситься в фургон.

Мальчишка рассеянно глянул на лес, оставшийся после волшбы Лесного эльфа. Четыре дуба, росшие на окраине, обратились в сотни тараканов. Насекомые некоторое время держались вместе, сохраняя абрис дубов, потом осыпались на землю. Пробежав немного, они превратились в снеговика. Тот начал танцевать. Во время танца снег опал с него, и на месте снеговика осталась метла, ведьмовская метла, взвившаяся в небеса.

Там, где росли дубы, из-под земли показался дом, не простой, а из сладостей. Первой вылезла глазурная труба, следом карамельная крыша. В шоколадных стенах приветливо распахнулись окна из сот, наполненных медом. Зефирные ступеньки вели к вафельной двери с орехами.

Лес за домом дрогнул, в нем тоже начали происходить изменения, и вот уже…

«Прекрати», — попросил я мальчишку, внушая ему мысль, что нужно посмотреть в другую сторону. Именно попросил. С орудием надо обращаться аккуратно, не приказывать и давить, а упрашивать осторожно, тайно примешивая к его мыслям собственные.

Идеальное орудие, создавать которое вампиров в Первую Эпоху научил Маг-Дракон, увидавший в расе вэамперанов то, что упустили его собратья, то, к чему склонность была только у Чистых. Магу-Дракону было интересно, к чему приведет развитие этой склонности.

Мальчик шмыгнул носом, посмотрев на Золтаруса, который уже делал попытки подняться, и зашагал к богу-упырю. На его левом плече расцвел бледно-розовый пион, а земля под ногами сделалась дорожкой из желтых астр. Мальчишка сорвал пион и поморщился от неожиданной боли. Пион под его взглядом исчез, перестал существовать, навсегда сгинув из бытия. Я знал, что сам помню о пионе лишь потому, что мысленно связан с разумом орудия. Как только связь разорвется, я забуду бледно-розовый цветок. Потому что для меня он перестанет существовать, ведь в Равалоне он не существовал. Мальчишка выдернул возможности существования пиона, вместе с той, которую сам создал, он захотел этого, чтобы плечо не болело никогда — ни в прошлом, ни в настоящем.

Он захотел — и действительность послушной шлюхой выполнила его желание. И наоборот, реши он, чтобы пион был в Равалоне всегда, — и мощное изменение прокатится по бытию мира, вплоть до того мига, когда Мысли Тварца дали Первотолчок образованию Равалона. Пион был бы здесь всегда, все бы знали об этом, но обратили бы внимание на это только тогда, когда этого пожелал мальчишка.