Хроники российской Саньясы. Том 1

№ 20: — У меня не было, но я видел, как это происходит с другими, когда они залипают на каких-то интеллектуальных конструкциях или учениях и отождествляют с ними свой опыт. У меня такого не могло произойти в принципе, так как опыт и его объяснения были растождествлены изначально. Я получил первый опыт Пути, не имея никакой теоретической базы.

В: — Все-таки, как произошло, что вы вдруг начали получать этот опыт?

№ 20: — В моем случае это произошло от полноты жизни, а полнота жизни была обусловлена судьбой — местом рождения и жизненными обстоятельствами. У меня было счастливое детство без лжи, манипуляций и сверх-опеки со стороны взрослых. Я знал, что такое любовь и нежность, и получил всего одну серьезную психологическую травму. Моя естественная поисковая активность (все эти исследовательские рефлексы и инстинкты) не была подавлена. В детстве и подростковом возрасте не было зажимов и комплексов неполноценности. Поэтому на каждом этапе своей жизни я извлекал из нее весь тот опыт, который можно и нужно было извлечь. В юности, например, благополучно самоутверждался, был признанным лидером. И однажды я начал ощущать, что подошел к какому-то пределу. Что я уже не знаю, чего еще хотеть. Чего еще извлекать. Все, что могло меня привлекать, отпало, так как все, что можно было, я в основных чертах уже испробовал: далее возможны были лишь бесчисленные вариации известного, а это меня не устраивало. Я был талантлив, я знал, что смогу все, за что бы ни взялся; я не знал только, за что мне следует взяться. Это логически подвело меня к вопросу о смысле жизни, — вопросу для меня не праздному и не академическому, но жизненно-насущному.

В: — А почему вдруг у вас в ответ на этот вопрос открылся внутренний источник знания? Вопросом о смысле жизни задаются многие люди, но ничего подобного у них не происходит.

№ 20: — Судьба! В критический момент имело место благоприятное стечение обстоятельств. Во-первых, я поехал учиться во Львов, и тем самым был вырван из привычной киевской среды, которая отвлекала меня от ощущения внутренней пустоты, смягчала ощущение ценностного вакуума. Эта среда обеспечивала достаточно интенсивные и привлекательные раздражители: прожигать жизнь в ней было весело и увлекательно. А когда я был лишен этой среды с ее отвлекающими факторами, смысложизненные вопросы вышли на передний план. Они стали неотвратимыми.

В: — В каком возрасте это произошло?

№ 20: — Мне было тогда лет двадцать. Но собственно соприкосновению с Учителем и выходу на Путь предшествовало еще одно обстоятельство: я бросил пить, курить и мясо есть. Вот. Но сделано это было вовсе не для того, чтобы вступить на Путь, а из любопытства. Знакомый сказал мне, что если месяц не пить — не курить — мясо не есть, можно выйти в астрал. И пообщаться друг с другом через астральную трубу. Ну, поскольку я был открыт неведомому, и вообще делать было нечего, то подумал: а чего бы не попробовать? И бросили мы с моим одноклассником, который остался в Киеве, пить-курить и мясо есть. На месяц. Под конец он сорвался, объелся пельменями. Ладно, решили ради чистоты эксперимента еще месяц не пить, не курить и мяса не есть. Эксперимент все равно провалился, но за эти пару месяцев мои мозги видно очистились от токсинов и во что-то я смог-таки врубиться.

Так что налицо два судьбоносных обстоятельства: изоляция и очищение. Плюс третье — благоприятная среда. Дело в том, что во Львов я приехал с профессиональными иллюзиями: думал, что чему-то научусь. Но в первом же семестре мне стало ясно, что меня здесь ничему не научат, более того, что я потеряю и ту квалификацию, которая у меня была; обстановка там, надо сказать, действительно была разлагающая — не учат ничему и делать ничего не надо. Собирался бросать институт. Но где-то под конец первого семестра меня пробило и я понял, что именно такая обстановка мне и нужна, что я смогу здесь пять лет беспрепятственно заниматься Йогой. Так оно и вышло.

В: — Была ли у вас какая-то группа, круг единомышленников?

№ 20: — Нет, я был один и рос самостоятельно. В общем-то, в Киеве был круг друзей, не чуждых подобным интересам; но это было не очень серьезно.

В: — Учились вы как, по книгам?

№ 20: — С самого начала мне было ясно, что из книг я могу узнать лишь то, как другие люди осмысляли сходный с моим опыт в прошлом. Я рассматривал книги не как источник знания, а как исторические документы. И свидетельства того, что я не один.

В: — А почему вы сами стали писать?