Читаем Хроники российской Саньясы. Том 2 полностью

«Следовательно, действие не действием, то есть спонтанная саморегулирующаяся деятельность единства тела-психики и есть тот шаг изменения, который не в состоянии совершить «Я», которое может случиться только без его вмешательства. Создание необходимых и достаточных условий для того, чтобы некоторые события инициировались человеком, но были реализованы природными механизмами той среды, в которой они могут развиваться без человеческого вмешательства — это и есть действие не действием, к которому мы не раз будем возвращаться.»

«В процессе работы над книгой жизни стало окончательно ясным, что сутью йогической практики является создание возможности переключения естественных процессов в близкие типовым, но немного иные, эквивалентные, допускаемые пластичностью психосоматики, режимы функционирования. Что прямой регулировки работы внутренних органов и состояний психики не существует, и пресловутая волевая основа йоговских феноменов, — как мы это обычно понимаем (включая чудеса факиров), это легенды. Человеческая воля и ум в данном случае могут быть задействованы только косвенно, для создания условий, при которых начинает спонтанно осуществляться ожидаемая возможная перестройка процессов восприятия, дыхания, движения, работы внутренних органов, психики, короче говоря, — всей жизнедеятельности в целом. И такая косвенная регулировка, приводящая к желаемым результатам, и есть главное искусство йоги — «действие не действием», управление природной спонтанностью в допустимых самой же природой пределах

«Знание случается подобно удару молнии, но для этого нужно иметь темноту проблемы и долго, без всякой надежды и помощи работать в этом мраке, создавая и концентрируя такие условия, в которых только и может возникнуть ослепительный грозовой разряд, вспышка понимания, момент истины («Чтобы в тебя вошел свет, ты должен сильно утомиться и ничего не знать». — М.Мамардашвили). Понимание и смерть — вот две самые личные вещи у каждого человека.»

Глава 3. Владимир Степанов

В первом томе я рассказал одну небольшую историю, где два ученика одного российского мистика Гурам и Костя затащили некого Американского Гуру в российскую глубинку, где после нескольких дней совместного пребывания и «распития», Гуру попросился к ребятам в ученики… Так вот, Костя и Гурам — ученики Владимира Степанова…

Степанова упоминает в своей беседе и Аркадий Ровнер, как одного из своих учителей — В.С.

Вот несколько выдержек из рассказа Аркадия Ровнера «Главный суфий республики»:

«Что ж В.С.? Он весь щедрость и точность. Всех вместив, отозвавшись живым пониманием на все, воздавая с лихвой всем вместе и каждому порознь…»

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих кумиров XX века
100 великих кумиров XX века

Во все времена и у всех народов были свои кумиры, которых обожали тысячи, а порой и миллионы людей. Перед ними преклонялись, стремились быть похожими на них, изучали биографии и жадно ловили все слухи и известия о знаменитостях.Научно-техническая революция XX века серьёзно повлияла на формирование вкусов и предпочтений широкой публики. С увеличением тиражей газет и журналов, появлением кино, радио, телевидения, Интернета любая информация стала доходить до людей гораздо быстрее и в большем объёме; выросли и возможности манипулирования общественным сознанием.Книга о ста великих кумирах XX века — это не только и не столько сборник занимательных биографических новелл. Это прежде всего рассказы о том, как были «сотворены» кумиры новейшего времени, почему их жизнь привлекала пристальное внимание современников. Подбор персоналий для данной книги отражает любопытную тенденцию: кумирами народов всё чаще становятся не монархи, политики и полководцы, а спортсмены, путешественники, люди искусства и шоу-бизнеса, известные модельеры, иногда писатели и учёные.

Игорь Анатольевич Мусский

Биографии и Мемуары / Энциклопедии / Документальное / Словари и Энциклопедии
Актерская книга
Актерская книга

"Для чего наш брат актер пишет мемуарные книги?" — задается вопросом Михаил Козаков и отвечает себе и другим так, как он понимает и чувствует: "Если что-либо пережитое не сыграно, не поставлено, не охвачено хотя бы на страницах дневника, оно как бы и не существовало вовсе. А так как актер профессия зависимая, зависящая от пьесы, сценария, денег на фильм или спектакль, то некоторым из нас ничего не остается, как писать: кто, что и как умеет. Доиграть несыгранное, поставить ненаписанное, пропеть, прохрипеть, проорать, прошептать, продумать, переболеть, освободиться от боли". Козаков написал книгу-воспоминание, книгу-размышление, книгу-исповедь. Автор порою очень резок в своих суждениях, порою ядовито саркастичен, порою щемяще беззащитен, порою весьма спорен. Но всегда безоговорочно искренен.

Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Документальное