Хроники российской Саньясы. Том 2

А: В то время знания о человеке сводились к предметному уровню, — к тому, как он устроен. Видимо, в то время для моего тогдашнего сознания это было именно то, что нужно. Хотя, институт, естественно никак эту мою потребность не удовлетворил.

Во время той же эпопеи с Айванховым было много интересных знакомств. Был такой Гарик Лейдекер, через которого я познакомился с Александром Григорьевым. Григорьев тогда окончил с красным дипломом Психологический факультет Университета. И он начал вести группу. Было несколько человек, которые объединились под его руководством в группу, направленную на развитие. Сам Григорьев — пассионарная личность, его присутствие в группе вдохновляло и зажигало. Работала эта группа довольно долго, — года четыре в очень активном режиме, — мы встречались чуть ли не через день, информации было много… Очень много появилось самиздатовской литературы.

В: Чем вы занимались с Григорьевым?

А: Это была работа над собой. Самоанализ, изучение… Все это было в духе Гурджиева. Чем-то напоминало… И основные мировоззренческие концепции тогда мы черпали из работ Гурджиева, Кришнамурти, Ауробиндо… Хотя, многое шло от самого Григорьева.

Вот это все то, чем я жил в годы учебы в институте…

В: Это ты описал внешнюю структуру. А что было по содержанию? Какие состояния, какие внутренние изменения?

А: Менялся я очень интенсивно. Само развитие было отнюдь не гладким. Подъемы сменялись депрессиями. Как я сейчас уже понимаю, некий глубокий жизненный кризис мне удалось путем такой вот несколько искусственной формы превзойти.

А сами колебания были существенными. Идет подъем, вдохновение, — затем, дойдя до какого-то уровня проработки, — видишь, что вся работа ничего не исчерпывает и — наступает депрессия. Но, несмотря на все эти неровности, подъемы и спады, к концу института я пережил много состояний, которые не были оформлены ни в словах, ни в книжках.

В: А сейчас ты можешь хотя бы обозначить как-то эти переживания?

А: Помню, как в то время мне попала книжка Морриса Никола «Психологические комментарии к учению Гурджиева». Я прочитал ее, что называется, на одном дыхании. И там все те вещи, которые были пережиты мною к тому времени, опредметились. Хотя были и такие переживания, которые, как я уже говорил, не описывались в книгах. Но, прочитав книгу Никола, я понял, что я не одинок, что есть люди, которые многое даже описали, и что, вообще, все это есть некое духовное развитие, некий Путь…

До этого была работа над собой. Мы никак не определяли, что это духовное развитие, Путь…

В: И все-таки, те наиболее сильные переживания и изменения, которые с тобой происходили, ты можешь как-то обозначить?

А: Ну, были разные выходы из тела, различные измененные состояния. Но, самыми основными я сейчас считаю те самые переживания, которые я назвал депрессивными. Это, конечно же, не клинические депрессивные состояния, — сейчас я попытаюсь найти слова, которые могли бы более адекватно эти переживания описать… Наверное, если говорить метафорически, то можно назвать это неким томлением духа, которое не находило ни в чем отклика. Не было отклика со стороны мира. Я понимал, что все вокруг — не то! И это не то, и то — не то, и вообще все — не то! И, одновременно, я чувствовал, что что-то есть за пределами всего этого, но мне никак туда не пробиться!

После того, как я прочитал работу Морриса Никола, все как-то встало на свои места. По крайней мере, я понял, что же со мной происходит.

Если двигаться дальше по сюжетной канве, то потом была работа в поликлинике, затем во врачебно-физкультурном диспансере, потом в Военно-Медицинской Академии…

Возвращаясь к вопросу о психотерапии: весь этот багаж, весь этот опыт органично вылился в такую социальную деятельность, как психотерапия. Можно сказать, что для меня психотерапия это образ жизни.

В: Как это?

А: Очень просто. Когда я работаю, я являюсь сам собой, как и дома, в быту и так далее. Нет грани.

В: То есть ты не входишь в некое специальное «рабочее состояние» и тому подобное…

А: Диапазон состояний широк и все они «рабочие», как в быту, так и на работе. Мне не нужно входить в какую-то специальную роль — психотерапевта или врача. Все происходит спонтанно. Я не пользуюсь какими-то психотехниками, чтобы войти в работу. Это происходит за счет интереса к тому, что я делаю. А, соответственно, я и делаю то, что интересно.

В: Были ли у тебя какие-то переломные моменты, после которых твой образ жизни стал таким, как ты описываешь?

А: Я понимаю, о чем ты говоришь. Вот, к примеру, те люди, с которыми я общаюсь на протяжении уже нескольких лет, с которыми работаю и как-то веду. Я вижу, что для них до сих пор осталось разграничение: вот обычная жизнь, а вот работа над собой, эзотеризм… У меня эти вещи соединились еще со школьных лет. Так что каких-то резких переломов не было, все оказалось достаточно органично. Все внешние события происходили в контексте внутренней работы, в контексте самоосознания.

В: Есть ли какая-то концепция, методология, философская основа в твоей работе над собой?