Хроники российской Саньясы. Том 4

Г: Мне предпочтительней, как правило, позиция, эгоистическая. То есть все, что я делаю, я делаю прежде всего для личностного роста. И позиция «найти и показать, каким-то особым образом акцентировать этот эпизод» для другого, чтобы ему помочь — я делаю нечто подобное, но при этом я все время осознаю, что я это делаю из своих проблем, из своих комплексов. Это они заставляют меня, мотивируют меня как бы помогать ему. На самом-то деле таким образом я самовыражаюсь и стараюсь помочь себе, проявляю свой комплекс.

В: То есть ты все-таки далек от идеи того, что когда-то человек подходит к ситуации, когда личные комплексы и заморочки перестают им двигать, и двигает уже любовь к людям?

Г: Любовь может двигать, но модуляция этой любви, форма проявления — как она проявится? — влияют еще те хвосты, которые остались. Мне в этом смысле позиция Баха достаточно близка — пока я жив, моя миссия на земле не окончена, мои «хвосты» еще есть. Если я полностью, тотально «просветлен», меня нету, меня не видно. Меня нету. Тогда я ничего не могу сделать. Но если я все-таки умудряюсь что-то делать, значит, во мне есть некая грязь, проблемы, которые, собственно говоря, и акцентируют, и проявляют меня как человека.

В: Мы начали с рассуждений об ответственности и «ведомости»…

Г: Да. А, кстати, тебе вот такая структура «один, два, три» как-то близка, резонирует, или все-таки поменять местами хочется что-то?

Все таки тройку, ответственность, я упорно ставлю выше позиции, где меня «ведут». «Меня Учителя ведут» — это инфантильная позиция. Снять с себя ответственность, не отвечать за то, что получится. Варенье — я его съем, но это не я, это через меня кто-то, я не мог отказаться. Я-то не виноват. Позиция такая детская.

В: Как ни странно, люди, с которыми я встречался, и которые придерживались такой позиции показывали чудеса. Очень эффективное целительство, например, ясновидение…

Г: Да. Сколько хочешь такого есть… Подтверждаю. Я тоже многократно видел…

Давай я проиллюстрирую это на своем собственном примере. Сам я сидел до тридцати четырех лет как «человек номер один». Все делал как должно, не выходил за рамочки никуда. И только попав к Золотову в тот самый «злополучный ноябрьский день», я стал «человеком номер два».

В: Тогда расскажи, как это произошло.

Г: Это была удивительная история, для меня, по крайней мере. Чудо. Жил-был простой советский инженер, причем работал я в ЖЭКе главным инженером. Такое достойное место. Причем был уникальный, как я сейчас понимаю, инженер. Это был ведомственный ЖЭК Министерства обороны. Я проработал почти десять лет в этом ведомстве. И вот последние лет пять в одном из ЖЭКов московских. За три года я сделал ЖЭК трезвым. Ты можешь представить себе ЖЭК, где сантехники, дворники не пьют на работе? Обычно это с трудом, сложно представить.

В: Вчера я как раз смотрел фильм «Афоня».

Г: Когда я пришел, это был типичный ЖЭК. Только в фильме Афоня один, а у меня таких Афонь было с десяток. И вот удалось сделать их трезвыми, причем почти никого не выгнав. Мне удалось найти какой-то язык с ними…

В: Будучи человеком номер один?

Г: Да. И удалось мне это, как я считаю, потому что мне были вдолблены идеалы коммунистического общества, я был пай-мальчик все время.

В: Настолько ты был пассионарен?