Хроники ротмистра Кудашева

Десять дней Найдёнов без успеха пытался набрать каменный код, раскрыть вход в сокровищницу. Его не торопили.

Десять дней ушли на подготовку к побегу.

За это время Найдёнову удалось собрать в качестве материальной благодарности с больных агнираширов, время от времени обращавшихся за экстренной медицинской помощью, большую миску гусиного жира. Здесь он не в дефиците.

Летят гуси зимовать в тёплые края. И высоты Гиндукуша им не страшны. Однако, агнираширы, как все горцы – замечательные стрелки.

Вязаные из ячьей шерсти штаны, рубаха и носки-джорабы у него уже были. Плюс – два бурдюка из козьих шкур – большой и маленький. В маленький он сложил некий запас продуктов: сухой брынзы, тутовника и несколько лепёшек, трут, огниво. Завязал натуго, в защиту от воды. Дней на пять хватить должно. Вот и всё. Много ли человеку надо?

Из библиотеки-пещеры Найдёнову удалось выйти с заходом солнца беспрепятственно. Жрецы Первый и Второй за ним не следили. Осторожно, на ощупь, почти в полной темноте он спустился, минуя серпантин, по заранее выбранному маршруту, местами проложенному с указателями – ветвями сухого валежника, к реке.

Найдёнов предполагал, учитывая скорость течения и расстояние до впадения Кафири в Ворсинг, что находиться ему в воде температурой в пять градусов тепла по Цельсию – не менее пятнадцати – восемнадцати минут. Полагал, выдержит.

Достигнув берега, не теряя времени, Найдёнов принялся надувать большой бурдюк. Идеальное плавсредство в горных реках Памира и Гиндукуша. Неудобство – пассажир тоже в воде. Зато удар о подводный камень принимает на себя не человек, а бурдюк. Если повезёт, можно переправиться через Вахан или Вахш без синяков и сотрясения мозга.

Надув бурдюк, Найдёнов разделся догола и принялся натирать тело гусиным жиром. Средство от холода и обморожений известное, в рекламе и пояснениях не нуждается. Потом натянул на себя шерстяное «бельё» из ячьей шерсти. Сбросил в воду ненужную уже верхнюю одежду, миску.

Вошёл в воду. Мгновенно окунулся с головой, но бурдюков из рук не выпустил, крепко обмотав запястья ремешками-креплениями. Тугая, как ледяная резиновая масса, струя воды понесла Найдёнова в чёрную, непроглядную,  как дымовая труба, даль.

От самого Найдёнова более не зависело ничего.

Пройдёт по реке, не разбив голову о камни восемнадцать минут – будет жить.

Одно хорошо: мимо Ворсинг не промахнётся. А уж там  – прощай Кафири. Будьте здоровы, агнираширы пограничной стражи!

 *****

1-го мая 1983 года.

Ашхабад. Туркменская ССР.

Порог родного дома на улице Андижанской Александр Георгиевич Найдёнов перешагнул майором запаса, беспартийным, со справкой об освобождении вместо паспорта. Иных справок и удостоверений ему не полагалось и более полагаться не будет.

Вошёл в родной дом без денег, без цветов.

В новенькой чёрной рабочей спецодежде, в скрипучих чёрных же кожаных тапочках. С полупустой сумкой из чёрной кирзы с брезентовыми ручками.

Без подарков…

Громким лаем Найдёнова приветствовал традиционный для этого дома щенок-подросток туркменского алабая.

На лай с крыльца во двор спустилась Елена Сергеевна Найдёнова. Увидев внука, без сил опустилась на ступеньку.

– Саша…  Саша вернулся!

– Баба Лена! – Найдёнов кинулся к крыльцу. Встал на колени, упершись в нижнюю ступеньку. Обнял Елену Сергеевну.

– Баба Лена! Бабулечка! Наконец-то я дома!

– Здравствуй, Саша! Сашенька! Отпусти, проводи в дом. Не молоденькая…  Девяностый годочек наступает!

Найдёнов проводил Елену Сергеевну в дом. Она прилегла на тахту.

– Саша! Давай сам…   Поставь чайник. Я уж не подниму полный.

– Минуточку! Не беспокойся. Сейчас поставлю. Где все наши? Где мои?!

– Как где? На параде все! Первое мая сегодня. Сейчас вернутся, обедать будем. Господи, радость-то, какая!

– Правда, праздник. А я без подарков…

– Пустое, Саша! Не о том говоришь. Какие подарки?!

– Нет, нет, бабулечка! Есть подарок. Всем нам – и Найдёновым, и Кудашевым! Я привез нам всем и тебе в первую очередь большую-пребольшую пачку писем от нашего дедушки – Александра Георгиевича Кудашева. Вот они!

Найдёнов рывком дёрнул металлическую «молнию», раскрыл свою кирзовую сумку.

– Вот они! Это дневники, хроники, которые писал дедушка всю свою жизнь до самой смерти! Я читал, много-много раз перечитывал. Потом писал по памяти…

Двумя руками Найдёнов вынул тяжёлую пачку писчей бумаги, каждый лист которой был испещрён его собственным аккуратным мелким почерком. От волнения не удержал в руках, уронил. Белыми птицами листки разлетелись по комнате.

Бросился собирать.

Елена Сергеевна приподнялась с тахты.

– Подожди, Саша, не суетись! Только один вопрос: Ты был там?

Найдёнов закивал головой:

– Да, да! Он обо всём пишет для нас. Для всех. Он рвался домой. Он ехал…   Не успел. Была война. Он не смог пробиться.

Найдёнова душили слёзы. Елена Сергеевна снова остановила его:

– Не торопись. Прочти мне что-нибудь из этого. Любой лист…

Найдёнов начал читать:

– «Осень, октября дня 22, года 1937 от Р.Х.

Гималаи…