Хроники ротмистра Кудашева

Белуджи не стали открывать лицо больного, замотанное концом чёрного тюрбана. Так положено. У туарегов всё не как у правоверных: женщины с открытыми лицами, мужчины показывают окружающим только свои глаза! Удостоверились: больной туарег –не имеет чести быть белым ференги!

Белуджи отстали. Туареги продолжили свой путь.

Вечером на стоянке нукеры Гюль Падишаха теплой водой бережно омыли больного, удаляя с его кожи «струпья» из муки и кислого молока, окрашенные кровью степной куропатки. Потом не пожалели кокосового масла, сделали массаж.

– Ташшаккур, – прохрипел Кудашев.

Гюль Падишах сам поднес к его воспаленным губам пиалу с бодрящим холодным напитком – сывороткой кислого козьего молока. Спросил:

– Как голова?

– Побаливает, – признался Кудашев.

– Подташнивает?

– Мутит!

– Пей тан, все пройдет! Не вспомнишь, Кудаш-бек, какая по счету контузия?

– Счет давно потерял. Лучше не вспоминать, здоровее буду, – ответил Кудашев. – Спасибо за тан. Спасибо за милосердие. Не знаю, чем смогу ответствовать!

Южный Афганистан, точнее, Кубулистан, обошли стороной, миновали без происшествий. Но с афганскими всадниками-рисалэ всё-таки встретились. Афганцы лишних вопросов не задавали. В паланкин заглянули лишь на мгновение. Больной, так больной. Везите его и его заразу отсюда побыстрее и подальше!

Процедуру досмотра больного туарега за время пути группе «посольства» и самому Кудашеву пришлось пройти трижды. В последний раз – на таможенном посту Кветты.

В Кветте Кудашеву пришлось поволноваться. Английский чиновник таможенной службы пригласил врача. Два дюжих капрала индо-британской пограничной стражи чуть свет подняли врача с постели и доставили на пост, несмотря на его яростное сопротивление. Врач был зол на весь свет. На родном ирландском крыл проклятьями сипаев, персов, верблюдов, жару и обитателей Букингемского дворца. Алан Мак’Лессон воздержался от эмоций, хоть на секунду и мелькнула мысль послать врача на языке своего родного отца куда подальше к Святому Патрику! Он сделал лучше: сам поставил врачу диагноз и назначил ему лечение: налил колониальному эскулапу серебряный стакан бренди!

И на этот раз обошлось.

Почти четыре недели пути Кудашев болтался в полубессознательном состоянии на мягких подушках паланкина, водруженного на спину марокканского дромадёра. Ночевал в шатре самого Гюль Падишаха.

Лишь после Хазар-Агана пересел на предложенного ему чистокровного арабского аргамака. Гнедой с мелкой игреневой рыжинкой аргамак был таким же сладкоежкой, как и оставленный в Асхабаде вороной Кара-Ат. Гюль Падишах только поднял брови, заметив, как Александр Георгиевич припрятывает свой кусочек пахлавы, полученный к завтраку, чтобы скормить его коню.

Перехватив взгляд Гюль Падишаха, Кудашев развёл в сторону руки:

– У нас говорят, «не гони коня кнутом»!

Гюль Падишах поддержал разговор:

– Конь не собака. К своему хозяину привязывается редко. Но если дружба состоится, второго друга у этого коня не будет!

Кудашев, молча, кивнул в знак согласия. Скормил десерт своему коню.

Со дня своего последнего обморока Кудашев, имея коня, не пытался бежать. Знал по опыту, ранее двух месяцев в норму не придёт. Самое худшее – здоровье не вернётся. С больной головой быстрая верховая езда вернее верного приведёт к новому обострению болезни. Будь, что будет. Одно настораживало: Гюль Падишах в присутствии Кудашева вёл себя так, словно тот был его человеком. А именно: на всем пути следования принимал и беседовал с лицами, которые никем иными, как «связными» и не могли быть! Правда, беседы не велись на языках, знакомых Кудашеву.

Бывало, на его глазах «консул» принимал от незнакомцев какие-то предметы, бумаги, рукописи, записки. Бывали случаи, доставал блокнот и расшифровывал послание. Потом сжигал и черновик, и записку. В Кветте посыльный принёс ему целый портфель телеграмм, как простым текстом на инглиш, так и в «оцифрованном» виде. Кудашев, с которым Гюль Падишах разделил свой шатёр, в таких случаях деликатно покидал его.

Но в Кветте Гюль Падишах остановил его:

– Поговорим, уважаемый Александр?

Пришлось вернуться в шатёр.

– У меня для вас информация, уважаемый Александр, – сказал Гюль Падишах. – Думаю, вам не помешает ознакомиться с нею. Прошу!

Гюль Падишах жестом пригласил Кудашева за низенький раскладной походный столик. Кудашев присел, начал читать предоставленные ему бумаги, как одна составленные в форме лаконичных, но точных по содержанию «ориентировок», принятых в МИ-6. Разные источники, но информация об одном происшествии в Исфахане. По всей Персии ищут английского протектора военно-санитарной службы по имени Джон Котович. Ищут англичане, как без вести пропавшего подданного Британской Короны. Ищут немцы, как убийцу немецкого полковника Вольфганга фон Пенка. Немцы назначили за его голову награду в пять тысяч туманов золотом! Ищут русские, как без вести пропавшего собственного военного агента-нелегала, правда без имени. Последняя информация пришла из русского консульства в Мешхеде. Подтверждена консульством в Тебризе. Много времени на чтение Кудашеву не понадобилось. Молчал. Думал.