Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

«Почему я дрожу?! Это всего лишь мальчишка в лохмотьях! Без доспехов! С одним громоздким и неповоротливым мечом в руке! Да как он смеет так смотреть на меня?! На меня! На Дзиро Куроносукэ!»

Высокомерие брало верх над здравомыслием, притупляло чувство самосохранения. Воин выпрямился, принял среднюю стойку, расставив ноги широко одна от другой и держа мечи один снизу, другой вверху, подле лица. Юноша терпеливо ждал решительной и яростной атаки, не сводил взгляда с генерала, игриво перебирая пальцами по черной плетеной рукояти. Ему нравилась тяжесть меча, нравилась его длина и великолепный баланс. Он успел восхититься остротой инферитового лезвия, восторгался этим произведением искусства, сотворенным стариком Накатой Сосуке.

В гулкой тишине ночи прокатились командные вскрикивания и шум множества ног по хрустящему снегу. Не слишком расторопно, но высшее командование Цитадели спешило на помощь своему командиру. Нечеловеческой чуткости слух мог с точностью подтвердить, что меньше, чем через минуту они будут здесь.

«Наконец-то».

Юноша зловеще осклабился, принял верхнюю стойку, держа громоздкий нодати подле лица в горизонтальном положении и ждал. Вот и Дзиро распознал приближающееся подкрепление, почувствовал себя уверенней, перестал дрожать и теперь сжимал катаны значительно крепче.

Только капитаны вбежали в дом, пробираясь через обломки, генерал раскованно ринулся на врага, замахнулся широко и быстро. Беловолосый ловко увернулся, пропустил Дзиро вперед, ударил в спину, но тот вовремя крутанулся на левой ноге и парировал тяжелую атаку. Парирование не помогло, удар швырнул его в сторону. Не успел он сделать вздох или даже глазом моргнуть – враг наступал. Твердо, уверенно, устрашающе, как стихийное бедствие. Нобунага бил с такой силой, что каждый парированный удар заставлял мускулистого Дзиро неотвратимо отступать. Он знал, что долго так не простоит, что вот-вот его оборона рухнет, и был готов предпринять решительные действия, но не успел.

Инферитовый нодати с треском сломал одну из катан, которой Дзиро прикрыл фронт. Черная бритва с характерным звуком вонзилась в плоть, прошлась прямым маршрутом от плеча до самого пупка. Кровь темным сгустком сиюсекундно рванула из раны, чавкнула на пол. Дзиро вытаращил глаза, не мог выдавить из себя и звука, почувствовал, как тело моментально опутало онемение.

Зрители испуганно охнули. Нобунага услышал, как кто-то смелый и решительный бросился на него со спины, но не оторвал взгляда от побелевшего лица генерала, не мог прервать наслаждения зрелищем, гвоздем которого были страх и агония.

Смельчак подбежал быстро и уверенно, с воинственным криком замахнулся широко из-за головы. Юноша раздраженно прищелкнул языком, обернулся за секунду до удара и остановил обрушивающийся ему на голову клинок голой рукой. Зрители не сдержали эмоциональных воплей.

По кисти тонкими струйками побежала кровь. Напавшая Китаморэ Эри не поверила собственным глазам. Она побледнела, уставившись прямиком в кроваво-красный взор юноши, испепеляющий ее ненавистью и жаждой крови, попыталась рывком вернуть власть над мечом, но тщетно. Хватка оказалась каменной.

Узнав в лице нарушителя давно погибшего ученика, Мицухидэ моментально покрылся ледяным потом и торопливо спрятался в толпе, заинтересованно поглядывая и ожидая развязки. Среди собравшегося старшего состава Цитадели присутствовали и ученики, которые застыли, точно статуи, испуганно шептались, обнажили оружие, но не решались идти в атаку.

Китаморэ, наконец, высвободила клинок из рук врага, даже не допуская мысли, что ей это позволил сделать сам Нобунага, отступила назад, пошла стороной, выжидая момент для атаки. Нобунага не шевельнулся, следил за ней горящим во мраке взором.

Дзиро тем временем исчерпал последние свои силы, и как бы он не хотел становиться перед врагом на колени, тяжесть собственного тела потащила его прямиком в бездну. Он рухнул на пол, истекая кровью, тяжело дыша и упрямо стремясь держаться в сознании. Юноша рывком смахнул кровь с черного лезвия меча и ждал яростного нападения капитанов, но видимо одна лишь Эри желала сражаться за судьбу своего генерала.

– Посмешище. Как смеете вы называть себя самураями, когда ваш господин скулит у моих ног в луже собственной крови, а за его честь сражается женщина?