Хроники Сэнгоку. Сказание о Черной Цитадели

– Я покажу этой жадной свинье, что бывает, когда переоцениваешь свои возможности, пренебрегаешь мнением союзников. Слишком опрометчиво собрать всех людей и отправиться на захват Овари, в то время как границы останутся без должной защиты.

Юноша молчал, затаив дыхание, и только пылающие огнем глаза выражали его нетерпение кинуться исполнять приказы своего наставника. Сингэн снял с железной стойки на стене обоюдоострый клинок, походивший своими размерами на громоздкий кусок железа, стиснул его длинную рельефную рукоять двумя руками и махнул перед собой с такой силой, что лезвие засвистело, замерло в дюйме от пола.

– Собирай войска, Нобусигэ.

Птица прилетела ранним утром, села на перила балкона, смотрящего в синюю даль моря. Белая голубка ласково заурчала, словно подзывая к себе. Тонкие пальцы тронули ее пушистую головку, погладили крылья. Северный ветер подхватил черный шелк волос, заполоскал белоснежное кимоно, накинутое на голое тело.

Уэсуги Кэнсин, высокий и стройный, снял с лапки клочок пергамента, проплыл изящно в покои. В белоснежных простынях кто-то заворочался, но князь не обратил на пробуждение женщины ни малейшего внимания, быстро водил внимательным взглядом по письму. Стало заметно, как его вальяжный и расслабленный настрой моментально омрачился коротким посланием.

– Тигр из Каи, наконец, сделал свой ход, – проговорил тихо и кажется с абсолютным безразличием.

О знаменитом противостоянии Уэсуги Кэнсина и Такэды Сингэна уже начали слагать легенды. Полководцы встречались на поле боя много раз, постигая друг друга и обращая многолетнюю вражду в чувство глубокого уважения. Кэнсин преклонялся перед стратегическим искусством Сингэна, а тот, в свою очередь, восхищался благородством Кэнсина. Многие последователи Уэсуги верили в то, что он является воплощением бога Бисямонтэна48, и прозвали его Богом войны из Этиго. Искусный тактик и благоразумный властитель северных земель – он завоевал любовь войска и народа своими подвигами. Эти люди пойдут за ним хоть на край земли.

– Мы на пороге кульминации? – прошептал Уэсуги и пустил клочок по ветру.

Он скользнул в северных потоках, ринулся к морю, кружась и танцуя.

* * *

Предпосылки к Сэнгоку Дзидай пустили корни по всей японской земле еще во времена смуты годов Онин49, в тот момент, когда сёгуны династии Асикага лишились контроля над страной, попадая под влияние того или иного рода, в результате чего ситуация в стране обернулась полной децентрализацией власти. Теперь же князья агрессивно начали открытую конфронтацию, охватившую впоследствии всю страну, точно пламя сухую безжизненную траву. Структура власти стремительно изменилась, обращаясь в хаос и бесконечную борьбу за земли. Каждый стремился расширить свои владения. Те, что звали друг друга братьями вчера, сегодня были готовы бить ножом в самое сердце. Земли дымились и пропитались кровью. Что ни день – то кровавое побоище.

Многие – не имеющие достаточно сил и решимости, а решимость здесь являлась исчерпывающим фактором – отсеялись, их подмяли под себя, заставили служить. Твердо стоять на ногах остались немногие, но даже им требовалась поддержка могущественных соседей.

Татсусиро не брезговал помощью, но был избирателен в выборе союзников, отчего его войско оставалось малочисленным, но достаточно искусным в ведении боя, будь то лучники, всадники или обычные пехотинцы. Уступая в численном превосходстве своим потенциальным врагам, Цитадель являлась в самый разгар битвы несговорчивых соседей, сметая на своем пути всех и вся, захватывая территории, вынуждая выбирать между смертью и службой. И в который раз Сабуро убеждался, что хваленая самурайская доблесть на деле оказывалась обычным фарсом и не мешала многим закрывать глаза на гибель своих хозяев, переходя на сторону победителей.

Границы каждой провинции теперь тщательно охранялись и походили на хорошо укрепленные заставы, оказаться в соседних землях стало тяжелой задачей. Тут и там улеглись гарнизоны, пограничные посты, конные разъезды беспрестанно патрулировали тракты и прилегающие к ним большаки, хватая подозрительных личностей и волоча на допрос, не чураясь кровавых расправ даже над непричастными. Путникам и торговцам приходилось платить несоразмерную с их доходами сумму, покуда на руках не было путевой грамоты, что тоже к слову стоила немалых денег.