Хроники Шеридана

Облепленный с головы до ног болотного цвета жижей, Торокара сбился, закашлялся… По очнувшейся толпе покатился смех. Вспугнутые вороны разом поднялись в небо и с тревожным клекотом унеслись прочь, бесследно растаяв в голубой выси. А мощная и неудержимая, как цунами, волна смеха, нарастая, захватывала всё новые и новые ряды. Гомерический хохот поднялся над площадью, и наваждение прошло!

Кто смешон – тот не страшен.

***

– Брат Або… простите, отец Себастьен, нарочно или случайно уничтожил пост Смотрителей Времени, что располагался в Обсерватории. Поэтому, видимо, Кирия и приняла его за Тезариуса. Теперь потребуется несколько лет, чтобы восстановить защиту…

Макс Линд и Каггла медленно шли по Набережной.

– Долина станет местом повышенного внимания… э-э… так называемых потусторонних сил, – говорил журналист. – Она и раньше-то была слабым звеном в цепи обороны Прощённого мира…

– Почему вы нас так называете? – перебила художница.

– В память о Распятом… – ответил Линд.

Каггла бросила взгляд на тёмный шарик, висящий на цепочке, обвитой вокруг её запястья.

– А как же быть с Замком? С моими родными?

Макс Линд остановился. Каггла по инерции ушла немного вперед.

– Если я предложу вам их жизни в обмен на Камень? – тихо спросил он.

Она резко обернулась:

– А я могу вам верить?!

– У вас есть выбор? – жёстко парировал Линд. – Впрочем, конечно, есть. Как у всех… – и вздохнув, добавил чуть мягче: – Я – простой охотник на ведьм, но я знаю того, кто получив эту вещь, вернёт ваших близких.

Помедлив, Каггла открыла свою сумочку:

– Вот! – глядя ему в глаза, протянула она замшевый сверток.

Он взял его и небрежно засунул в карман. Вещь была довольно объёмная, но Каггла заметила, что карман его пиджака нисколько не оттопырился.

– Смотрите! – сказал он ей, вытягивая руку.

На его раскрытой ладони появились большие песочные часы голубого стекла, отделанные серебром. Только вместо песка там порхала одна-единственная искрящаяся снежинка. Она мерцала какое-то время, а потом – исчезла.

– Вот и конец этой истории! – весело сказал он и разбил часы о гранитный парапет. – Мы успели… И знаете, что самое замечательное?

– Что? – машинально переспросила женщина, глядя на сверкающие осколки.

– Ваш выбор!

Закатное солнце огромным красным шаром уходило за тёмные пики леса. От речной воды потянуло прохладой.

– Мне пора, – сказал он просто, будто торопился домой к ужину.

Повинуясь наитию, она провела в воздухе рукой, обрисовав невидимую дугу, и пространство в очерченном овале засветилось зеленым.

– Спасибо! – улыбнулся он. Шагнул в просвет – и исчез.

***

…Над меловыми скалами, сторожащими берег, парили чайки. Их резкие насмешливые голоса перекрывали порой неумолчный шум прибоя и ветра. Среди нагромождения белых камней внезапно появилось в воздухе зеленоватое свечение, и оттуда возник человек. Но чайкам не было до него никакого дела: людям – землю, птицам – небо…

Подойдя к самому обрыву, человек достал небольшой сверток, немного помедлил, а потом, сильно размахнувшись, швырнул его в пенное кружево кипящих волн.

Глубоко вздохнув, человек окинул взглядом белые скалы: когда-то именно отсюда он пустился в погоню за маленькой неразумной ведьмой, что поддалась на посулы Нигильгов.

С тех пор выросли и уже состарились деревья когда-то сожжённой дотла Долины, ушли в землю и поросли травой развалины погибшего Города, чьё имя сохранили только легенды… И вот он снова здесь. Но кто он теперь: палач, которому нечаянно достались последние слова Великого магистра тамплиеров?.. Бог-неудачник?.. Великое ничтожество, ослеплённое собственной гордыней?.. Или всего лишь забытый чародей из старой сказки? – разве только Повелитель Драконов узнает его по рубиновому кольцу… Прошлое сгорело вместе с тёмной половиной его души в Башне Забвения – и он хотел начать все сначала.

Раскинувшаяся перед ним морская ширь завораживала взгляд игрой цвета. Он застыл на месте, снова и снова изумляясь величию Гения, создавшего такую немыслимую красоту. Ветер дул в лицо, донося мелкие брызги, глаза слепило солнце, а он все стоял и смотрел, и чувствовал как нисходит давно забытое ощущение радости и восторженного благоговения: что бы ни происходило в этом мире – всё правильно, всё – по мере.

Крики чаек вывели его из задумчивости… Он в последний раз окинул взглядом океанскую равнину – вплоть до горизонта, помахал птицам рукой, – линии на его ладони вспыхнули багровым, и развернувшись, зашагал прочь.

***

…Дракон уносился все дальше и дальше. Тугие прохладные струи встречного ветра омывали его сверкающее тело. Вечерняя земля далеко внизу была тиха и прекрасна: кудрявые рощи, иссиня-чёрные извивы рек, белоснежные шапки гор, подожжённые закатом… Всё дышало покоем – лёгкое затишье перед летней ночью.

На плече Дракона сидела женщина. В её руках белел длинный посох. Она что-то быстро и взволнованно говорила, и ветер уносил её слова.