Хроники Шеридана

– Дядя сказал: замли!.. – охотно пояснил Карапуз, сложив ручки на одеяле и глядя на родителей ясными глазами. – Надо сказать: отомли!.. Игла такая, – пояснил он, зевая. – Не знаете, что ли?

Но родители не знали такой игры – они ведь были взрослыми. Не знали они и про какого «дядю» говорит их ребёнок, а он говорил про Макса Линда. Во время его «фокусов» Карапуз сидел под столом, и видел всё, кроме волшебного кольца… Он хотел им рассказать, но его слова сочли фантазией.

Взрослые вообще имеют привычку пускать мимо ушей то, о чём говорят дети, и удивляются потом, когда их чада поступают так же. Привычка эта впоследствии может иметь самые плачевные результаты.

***

Каггла сказалась больной и закрылась у себя в комнате. Следы у ворот не пугали её – она знала противника в лицо, и была теперь уверена в своих силах. «Зло узнано, зло названо…» Но ей хотелось побыть одной, прислушаться к себе, и решить, что делать дальше. Часами она разглядывала свои руки – что за тайна заключена в ее пальцах? О каком проклятии говорила её соперница?..

Вечером она спустилась в библиотеку, нашла альбом с иллюстрациями, посвящённый её творчеству, роскошное издание в дорогой обложке, и долго рассматривала репродукции своих картин. Рассматривала отстранено, скептически, как чужое.

Портреты городов и людей… Тоска, безысходность, одиночество – на каждой странице. На каждой картине – скрытая боль. Ну и что?.. Она рисовала этот мир таким, каким она его видела. Её ли в том вина?.. Нет, грех её в другом : она не хотела увидеть прекрасное, и своим унынием отравляла мир других. Плодила разочарование. А ведь могла бы нести радость.

Вздохнув, она перевернула последнюю страницу и закрыла альбом. Да, она – талантлива. Но можно ли назвать талант проклятием?.. Что же происходит?.. Она понимала, что ею заинтересовались силы, общение с которыми не сулит ничего хорошего. Это-то и было странно. Она ведь изначально не заключала с ними никаких сделок: её дар, как она искренне полагала, это искра Божья, что даётся каждому от рожденья, просто кому-то больше, кому-то меньше, а кто-то и вовсе не подозревает о её существовании… Уродство? Оно тоже имело корни весьма прозаические – ей просто не повезло. Чего же от неё хотят?.. Или это частная инициатива той, что преследовала её? Каггла теперь не сомневалась, что искусительница – мелкая сошка в том мире, что сокрыт от глаз человека. Возможно, она что-то узнала и теперь хочет этим воспользоваться – но что?!

Каггла в задумчивости блуждала взглядом по книжным полкам: тёмные корешки, непонятные буквы… Может, первопричину надо искать в глубинах времени, в истории семьи? Недаром её старшая племянница часами просиживает здесь над старинными фолиантами, что она-то пытается откопать? И при мысли о детях перед её мысленным взором вдруг встало лицо Мэрион, её печально-испытующие глаза: «Почему ты рисуешь такие картины?»

Отшвырнув альбом, Каггла резко поднялась и, опрокидывая стулья, стремительно направилась к выходу: кое-кто непременно ответит ей на все вопросы!

Девочку она нашла во дворе. С ней были толстый мальчишка и собака – маленький щенок таксы.

– Мэрион, – окликнула тетка, – поди-ка сюда!– Рио подчинилась с видимой неохотой. – Нам нужно поговорить!

На лице племянницы появилось странное выражение.

– Валяйте… – буркнула она.

– Поднимемся ко мне, – предложила художница.

– Нет уж, дудки!

– Почему? – искренне удивилась Каггла. Неужели девчонка боится её?

Мэрион с минутку поколебалась, потом вдруг решилась, точно бросаясь в ледяную воду:

– А пойдемте!.. – и зашагала впереди, засунув руки в карманы.

Мальчишка с собакой остались во дворе.

Оказавшись в теткиной комнате, Рио по-хозяйски плюхнулась в кресло, но долго не усидела на одном месте, и принялась всё трогать и рассматривать. Каггла, отойдя к раскрытому окну, некоторое время молча наблюдала за ней.

– Что же тебе не нравится в моих картинах? – спросила она, когда девочка снова уселась в кресло – с карандашом и листом бумаги.

– Всё! – невозмутимо отвечал ребенок, сосредоточенно черкая грифелем по бумаге.

Каггла подошла к креслу и присела перед ней.

– Что – всё? – требовательно спросила она, взяв Рио за подбородок и заглядывая ей в глаза. – Ну-ка, выкладывай!

Мэрион внимательно посмотрела на неё сверху вниз. В ее душе происходила сильная борьба: рассказать или нет? Пожалуй, надо рассказать – ведь это её картины!

– Я хочу показать тебе одну вещь, – сказала она замогильным голосом. – Идём! – и соскочила с места, увлекая Кагглу за собой.

Словно две заговорщицы, они прокрались коридорами к комнате дяди Винки.

– Постой на атасе! – деловито приказала племянница, переходя на «ты».

– Где?.. – растерялась тетка.

– Покарауль, говорю! – прошипела Рио, досадуя на ее непонятливость.

Каггла, озираясь, неуклюже затопталась на месте. Порывшись в карманах, девчонка достала кусок проволоки и принялась ковыряться в замке.

– Что ты делаешь? – шёпотом возмутилась Каггла.

– Мы же только посмотрим!

– Так нельзя! – настаивала непонятливая родственница, пытаясь оттащить юную взломщицу от двери.