Хроники Смертельной Битвы: Во имя высоких целей

— Все так, принцесса. Но я не разделяю убеждений отца и, более того, охотно бы отказался и от родства, и от семейных владений, если б это не ставило под удар мою мать и младших сестер, — горячо проговорил Рейн. — Поверьте мне, мы все — все, у кого есть хоть немного смелости и чувства справедливости, задыхаемся здесь, вынужденные жить по законам, которые устарели несколько поколений назад. С вашим появлением у нас появилась надежда на то, что все переменится, но вы, кажется, полностью разделяете мнение Драмина и ему подобных о том, что в Эдении и так все прекрасно.

— Ничего подобного, — возмутилась Китана. — Я, конечно, немало времени потратила на то, чтобы просто изучить ваши обычаи и законы, но теперь все будет по-другому, потому что я начну менять то, что противоречит законам Империи, а дальше возьмусь и за другие проблемы. Неужели ты всерьез полагаешь, что я так и буду сидеть взаперти в этой башне, Рейн?

— На такой ответ я и надеялся, принцесса, — сказал он с видимым облегчением. — Я рисковал, решившись прийти сюда и заговорить с вами о таких вещах, и мои близкие меня отговаривали. Но я наблюдал за вами во Внешнем мире и знаю, что вы честны и открыты. Мне известно и о том, что вы осмелились противостоять Императору…

— Мои отношения с Императором остались прежними, Рейн, — отрезала Китана. — Мне была отвратительна многолетняя ложь, в которой я жила по милости моей матери, однако отец убедил меня в том, что его поступки, мысли и слова были благородными. И если ты вообразил, что я стану действовать в ущерб Империи, то опасения твоих близких были не напрасны.

— Конечно, нет, принцесса, — воскликнул Рейн. — Я верный подданный Императора. Я имел в виду, что ваша смелость и чистосердечность — это то, что нужно Эдении. Император проявил к побежденным милосердие, позволив сохранить свои традиции, но за долгие годы эти традиции окончательно изжили себя. Семьи постоянно интригуют, одни гибнут, другие делят имущество умерших. До рабов никому нет дела, а между тем многие из них недовольны своей участью. Если господин разумен и понимает, что именно рабы приносят ему богатство, он худо-бедно заботится о них. Но те, у кого слишком много рабов и слишком много земель, могут позволить себе не заботиться о благополучии простецов. Вы знаете, что творится в Таммарне, той области, относительно которой у моей семьи разногласия с Драмином?

— И что же там творится? — спросила Китана. Рейн невесело усмехнулся.

— Голод, болезни и вопиющая бедность, принцесса. Наместник, поставленный прежним владельцем, с его смертью окончательно потерял совесть и нещадно грабит рабов. А Драмину дела до этого нет, у него других земель хватает.

— И ты хочешь благородно избавить его от ненужного куска земли и связанных с ним забот, так? — вставила она ядовито.

— Мне, буду честным, нет дела до этих земель, принцесса. Но меня сильно заботит судьба тех, кто вынужден там выживать. Я предлагал Драмину выкупить земли или хотя бы только рабов, у меня хватит своих угодий, чтобы их переселить, однако он отказался. Вопрос влияния и престижа — на нем в итоге заканчиваются все переговоры в Эдении. Поэтому у нас почти не развиты ремесла, толком нет торговли…

— Да уж, ваши внутренние пошлины уже создали и мне, и торговцам немало проблем, — кивнула Китана и мысленно выбранила себя за то, что снова согласилась со словами Рейна. Тот продолжал, видимо, ободренный ее реакцией:

— Принцесса, я послал Драмину вызов в суд исключительно для того, чтобы заставить его опираться на законы, а не на собственное могущество и авторитет среди круга семей. И, честно признаюсь, мне хотелось, чтобы вы ясно высказали свою позицию. Я не убеждаю вас отдать мне спорные земли, хотя по кодексам они и должны быть присуждены мне.

— Это предоставь решить мне самой.

— Простите, принцесса, но я говорю правду, можете убедиться сами, я пришлю вам подлинные документы. Дело не в землях. Дело в том, что я хочу помочь их жителям. Если область перейдет во владение моей семьи, я смогу устроить там все так, как положено по законам Империи. Так, чтобы рабы получили свободу, принцесса, и возможность жить достойно, а не выживать, борясь за каждый кусок хлеба.

— Знаешь, все это звучит очень красиво, но с чего бы мне тебе верить? Ты такой же аристократ, как Драмин, и, уж прости, я сомневаюсь…

— У меня есть личный интерес, — перебил Рейн, и на его лице появилось очаровательное выражение смущения.

— В самом деле? — поспешила уточнить Китана, которая против воли чувствовала изрядное любопытство.

— Я должен предупредить, принцесса, — ответил он. — Возможно, мои слова покажутся вам обидными, но… Мне придется сказать вам все как есть, чтобы между нами не осталось недомолвок.

— Говори уже, что за тайны, — нахмурилась Китана, гадая, что услышит на этот раз.

Рейн тяжело вздохнул и продолжал: