Хроники сыска

Балаково – село в Самарской губернии, успешно конкурирующее с самим Нижним за право быть центром хлебной торговли всей империи. Создано в конце прошлого века вернувшимися в Россию из Польши старообрядцами. Оно похоже на Сормово: будучи формально селом, по числу жителей больше иного города. Статус Балакова стал его бедой. Управляется оно сельским сходом из полутора тысяч местных крестьян и имеет соответствующий мизерный волостной бюджет. Остальные пятнадцать тысяч человек балаковского населения по закону считаются пришлыми и в управлении никак не участвуют. А это и есть все богатые хлеботорговцы или их представители, а также многочисленные крючники, подвозчики, ссыпщики, скупщики-партионщики и прочий кормящийся возле хлеба народ. Получается денежное, но бесправное большинство, не заинтересованное поэтому в улучшении жизни огромного села. Отсюда легендарная балаковская грязь на немощеных улицах, отсутствие питьевой воды и наружного освещения, плохое здравоохранение. Говорят, весной расстояние от села до Волги, а это не более версты, телеги едут сутки (!), и лошади падают от изнеможения.

Когда через два дня Алексей явился в канцелярию балаковского станового, тот показал ему только что расшифрованный текст телеграммы:

«Прошу сообщить, имеются ли у вас данные на Петра Зосимова Фороскова, выдающего себя за брянского обывателя. Приметы: возраст 30 лет, рост 2 аршина 7 и 3/4 вершка, волосы русые прямые, носит усы, глаза серо-зеленые с прищуром, телосложение крепкое, над правой бровью короткий белого цвета шрам. Является искусным механиком. По сведениям, полученным агентурным путем, состоял балаковским ремесленником, замешан в противуправных действиях и спешно покинул село, скрываясь от полицейского преследования. Ответ прошу сообщить срочно телеграфом по шифру МВД нумер 3 бис. Нижегородской губернии Балахнинский исправник титулярный советник Певуньин».

– Я уже распорядился навести справку, – сказал Алексею местный полициант, молодой белобрысый немчик с умными глазами. – Нету у нас никакого Фороскова, и никогда не было. И человека с такими приметами, чтобы бежал из волости, также не обнаружилось.

– Я знаю. Но ответ, в интересах проводимой нами операции, прошу дать следующий.

И Лыков вручил приставу лист с заранее заготовленным текстом: «На ваш запрос сообщаю, что среди здешних мещан человек с фамилией Форосков не значится. Однако описанные вами приметы полностью подходят Ивану Михайлову Овцыну, бывшему старшему механику судоремонтных мастерских. В 1877—1879 годах указанный Овцын изготовил самодельное огнестрельное оружие для банды Тиунова, из коего было застрелено 9 человек. После ареста банды исчез в неизвестном направлении. По негласной установке, мог уплыть вверх по Волге до Нижнего или Ярославля. Объявлен в циркулярный розыск[61]. Хороший стрелок; может быть опасен. Буде он окажется в ваших местностях, прошу принять меры к его арестованию и препровождению в Самару для предания суду. Балаковский становой пристав подпоручик фон Кубе».

Немчик с интересом посмотрел на Лыкова:

– Спектакль играете?

– Агента прикрываем. Для чего действительно разослали циркуляр, но только в пределах нашей губернии. Думаю, дальше их лапы не дотянутся. Прошу, однако, сохранить наш разговор в тайне. Телеграмму следует отправить немедленно.

Петр сидел в своей мастерской и паял, когда к нему неожиданно пришел Вешкурцов. Он привел с собой незнакомого мужчину, высокого, плечистого, с кистями рук, как у кулачного бойца. При этом смотрел гость цепким спокойным взглядом очень уверенного в себе человека.

– Знакомьтесь: Иванов Максим Нифонтович, мой обещанный приятель.

– Очень приятственно. А я Форосков, Петр Зосимович.

Битюг-Иванов крепко пожал протянутую руку и ответил:

– И мне приятственно, Иван Михалыч.

Договорить он не успел: механик отпрыгнул спиной к стене, и в руке его оказался «Смит-Вессон», причем с уже взведенным курком. Нацелив дуло револьвера прямо в лоб незнакомцу, Форосков сказал:

– Ну до чего люди прилипчивые бывают… Кто таков?

– Успокойтесь, господин Овцын, это не сыскная полиция. Я – Битюг. Слыхали?

Механик постоял еще секунды три и так же ловко, как вынул, убрал оружие. Но улыбаться гостям не торопился.

– А как прознал? Хотя… сам догадаюсь. Запрос послали в Балаково? От имени урядника. Так?

– Так.

– И теперь я у него вроде как на крючке… А у тебя какой ко мне интерес?

– Давай сядем да потолкуем. Хочу тебя в работу нанять.

– Я вроде бы и без того при деле.

– Мое дело повеселее будет. Трудное, да лихое. Совладаем – можно всю остатнюю жизнь в картишки перекидываться. Рассказать?

Форосков запер входную дверь, быстро расчистил стол и полез было за рюмками, но Битюг попросил перо и бумагу и нарисовал следующую схему:

– Вот, смотри. Через четыре дня на Сормовский завод придет крупная партия денег. В пути их взять нельзя: конвой двенадцать казаков с офицером. Наличность поместят в «денежной комнате», там и попробуем ее забрать.

– Что за комната?