Хроники. Том первый

Квартира состояла из пяти или шести комнат. В одной стояло такое роскошное бюро, крепкое, почти неуничтожимое на вид — из дуба, с секретными ящичками, сверху — двойные часы с резными нимфами и медальоном с Минервой; с механическими приспособлениями, отпирающими секретные отделения; верхние панели и позолоченные бронзовые статуэтки символизировали математику и астрономию. Невероятная вещь. Я садился к нему, чуть не вросшему в пол, вытаскивал лист бумаги и принимался строчить письмо своей двоюродной сестре Рини. Мы с Рини с детства росли вместе — ездили на одном велосипеде, «швинне» с ножным тормозом. Иногда она ходила на мои выступления, и даже вышила мне рубашку — довольно роскошную, а также сделала мне из ленточек лампасы на штаны.

Однажды она спросила, почему я беру себе другое имя, когда играю, особенно в соседних городках. Типа, я что — не хочу, чтобы люди знали, кто я?

— Кто такой Элстон Ганн? спросила она. — Это же не ты, правда?

— О, — ответил я, — сама увидишь.

Имя Элстон Ганн все равно было временным. Как только уеду из дома, я стану называться просто Робертом Алленом. С моей точки зрения, им я и был — так меня назвали родители. Звучало как имя шотландского короля, и мне оно нравилось. В нем ощущалась почти вся моя личность. Правда, меня впоследствии сильно смутила одна статья в журнале «Даунбит», где говорилось о саксофонисте с Западного Побережья по имени Дэвид Аллин. Я подозревал, что этот музыкант просто изменил написание с Аллена на Аллина. И понятно, почему. Так фамилия звучала экзотичнее, непостижимее. Я, стало быть, тоже так сделаю. Стану не Робертом Алленом, а Робертом Аллином. А еще позже я вдруг наткнулся на стихи Дилана Томаса. Дилан и Аллин звучали похоже. Роберт Дилан. Роберт Аллин. Я никак не мог решить, но с буквой «Д» выходило сильнее. Однако «Роберт Дилан» звучало и выглядело совсем не так клево, как Роберт Аллин. Меня же всегда называли Робертом или Бобби, однако Бобби Дилан, на мой слух, звучало слишком игриво, а кроме того, уже существовали Бобби Дарин, Бобби Ви, Бобби Райделл, Бобби Нили и куча прочих Бобби. Боб Дилан смотрелся и слушался куда лучше, чем Боб Аллин. Впервые меня спросили, как меня зовут, в городах-близнецах, и я инстинктивно и машинально, не думая, просто ответил: — Боб Дилан.

Теперь надо было привыкать к тому, что меня все зовут Боб. Раньше меня так никогда не звали, и некоторое время ушло на то, чтобы приучиться отзываться. Что касается Бобби Циммермана, я вам сразу все выложу, можете проверить. Бобби Циммерманом звали одного из первых президентов Сан-Бернардинских «Ангелов», он погиб в 1964 году в гонках по озеру Басс. У мотоцикла оторвался глушитель, Бобби развернулся, чтобы подобрать его, на него налетели остальные участники, и он сразу погиб. Этого человека больше нет. С ним покончено.

Я закончил письмо Рини и подписался «Бобби». Под этим именем она меня знала и всегда будет знать. Орфография — это важно. Если бы пришлось выбирать между Робертом Диллоном и Робертом Аллином, я бы выбрал Аллина, потому что на письме выглядит лучше.

Боб Аллин ни за что бы не сработал — звучит как имя торговца подержанными автомобилями. Я подозревал, что Дилан когда-то был Диллоном и тоже сменил правописание, но доказать это уже не удастся.

К вопросу о Бобби: у моего старого друга и такого же исполнителя Бобби Ви в хит-парады попала новая песня «Хорошенько позаботься о моей малышке»[51]. Бобби Ви был из Фарго, Северная Дакота, и вырос не очень далеко от меня. Летом 1959 года у него на местной звукозаписывающей студии вышел хит под названием «Крошка Сюзи»[52]. Группа его называлась «Шэдоуз», и я стопом приехал к нему и уболтал пустить меня поиграть на пианино в одном из их концертов — в подвале церкви. С ним я сыграл несколько раз, но вообще-то пианист ему не требовался, и к тому же в тех залах, где он играл, трудно было отыскать настроенный инструмент.

У нас с Бобби Ви было много общего, хотя дорожки наши и разошлись. У нас была общая музыкальная история, и мы приехали из одного места в одно время. Он тоже свалил со Среднего Запада и добился успеха в Голливуде. В голосе его был такой жесткий металлический призвук, звучал он музыкально, словно серебряный колокольчик, — как у Бадди Холли, только ниже. Когда мы с ним были знакомы, он замечательно пел рокабилли, а теперь сменил амплуа и стал поп-звездой. Записывался он на «Либерти Рекордз», и одна его песня за другой попадали в «Топ-40». Даже когда в страну вторглись «Битлз», его песни становились хитами. Вот и нынешняя — «Хорошенько позаботься о моей малышке» — звучала с обычным лоском.