Хроники царя Давида

Я сказал, что госпожа, сопровождающая меня, и я путешествуем отчасти по делам, отчасти ради собственного удовольствия; мы увидели этот дом издали, нам понравилось его месторасположение и архитектура, и мы решили осмотреть его.

Человек подошел поближе. Лучше места не найти, подтвердил он, и Гило и его окрестности славятся своим здоровым воздухом. Конечно, нужно привести дом в порядок, отремонтировать его, но нам потребуется совсем немного денег, чтобы превратить это место в настоящий рай, каковым оно и было до того, пока бывшим хозяином не завладели злые духи и он не переметнулся на сторону длинноволосого Авессалома, выступивши против царя Давида. Учитывая размеры участка и его привлекательное расположение, все это можно приобрести за смехотворную цену; неловко даже назвать сумму, настолько она ниже настоящей стоимости. Мы спросили, зачем же он запрашивает такую мизерную цену. Он хочет быть откровенен с нами, ответил человечек, мы выглядим богобоязненными людьми; кроме того, в Гило нам все равно рассказали бы о единственном недостатке этого дома: на башне в новолуние появляется призрак прежнего хозяина. Однако на самом деле бояться нечего, ибо привидение совершенно безобидно, оно не бушует, не чихает, не воет, а просто стоит, белое и безмолвное, в окне башни, где повесился прежний владелец.

Я поблагодарил его за предложение, сказал, что подумаю, и спросил, кто же он такой и по какому праву собирается продать дом и землю.

— Меня зовут Иоглия, сын Ахитофела. — Он печально пожал плечами. — Я последний из рода и тоже уйду, как только все продам.

На меня вдруг нашло озарение.

— Иоглия, — спросил я, — дом и сад — это все, что осталось от отца твоего Ахитофела?

— Были еще его одежды для торжественных церемоний и золотая цепь сановника, кубок его и блюдо и несколько изящных ценных вещиц, но все это уже давно перекочевало к ростовщикам. — Он немного подумал. — Впрочем, в сарае с инструментами стоят бочки, заполненные глиняными табличками. Я пытался их продать, но мне сказали, что записи Ахитофела наверняка неугодны ГОсподу и направлены против царя.

— Иоглия, — воскликнул я, — какая удача! Я как раз собираю старые рукописи. Покажи мне эти бочки, и, возможно, мы сможем договориться. Но должен тебя предупредить: может быть, я найду совсем немного или не найду ничего, что меня интересует, да и средства мои ограничены.

Но Иоглия, сын Ахитофела, уже не слушал. Не обращая внимания на густые заросли и цепляющийся за ноги чертополох, он бросился к заброшенному сараю, заросшему красноцветом. В сарае стояли три плотно закрытые бочки. Иоглия схватил инструмент и с усердием принялся за работу; как только первая бочка была открыта, он протянул мне лежавшие сверху таблички.

На первой было написано:

Записки гилонянина Ахитофела, царского советника, о царствовании Давида и восстании сына его Авессалома, с отступлениями автора общего характера.

Я почувствовал, как заколотилось мое сердце. Лилит забеспокоилась, не стало ли мне плохо. Я что-то пробормотал о спертом воздухе в сарае и вышел наружу. Как только я вновь обрел способность ясно соображать, я сказал:

— Иоглия, это не кусок баранины и не пирог, которые можно оценить, попробовав кусочек. Если хочешь, чтобы я купил у тебя несколько табличек, я должен спокойно их пересмотреть; для этого мне потребуется место, где есть четыре стены и потолок, чтобы дождь не беспокоил молодую госпожу, которая путешествует со мной, а солнце не сушило ей кожу. Кроме того, нам понадобится что-нибудь поесть, а также пара кувшинов вина. Ты сумеешь это устроить?

Иоглия, сын Ахитофела, поклонился, руки его дрожали от волнения. Мы можем жить в доме сколько угодно, сказал он, есть солома, чтобы спать на ней; он поделится с нами хлебом и сыром, а если я дам ему полшекеля, то он сбегает в Гило и принесет целый козий мех приличного вина.

Таким образом, мы нашли не только пристанище, но и важные материалы для Хроник царя Давида, так что можно было смело утверждать, что мое путешествие вполне служило полезному делу.

Что же до призрака Ахитофела, то я успокоил Лилит, заверив, что до новолуния несколько недель и что мы уедем задолго до того, как в окне башни появится белое и безмолвное привидение.

* * *

Из записок Ахитофела из Гило.

О ДАВИДЕ-ЧЕЛОВЕКЕ

Поначалу все мы верили в него.

Он был избранником ГОспода, олицетворением великих перемен, из которых народ Израиля должен был выйти окрепшим, очищенным и обращенным к будущему, дабы исполнилось обещание, которое дал ГОсподь нашему учителю Моисею: что будет умножать он сыновей Израиля и благословит все творения рук их, и плод чрева их, и плоды земли их, и то, что производит их скотина, дабы все это было им на пользу.