Хроники турбулентости 2020-2023

В нулевых мой сын был одержим биологией. С шести лет он читал все книги по биологии, он сидел на шкафу, где у него было гнездо и библиотка-читальня, а мы с женой туда подавали тяжеленные энциклопедии. Он сидел и считывал всё подряд: справочники, энциклопедии, атласы, монографии. Он в восемь лет поражал кандидатов биологических наук своими познаниями. Как-то в поезде с нами ехала женщина, врач-гирудотерапевт, кандидат медицинских наук. Мой восьмилетний сыночек три часа читал тёте лекцию о пиявках: какие они бывают, где они водятся, как они сосут кровь, какое давление в капиллярах, какие вещества они используют, чтоб кровь не сворачивалась. Тётенька выпала в осадок, она сказала: я двадцать лет занимаюсь пиявками, но и доли не знаю того, что знает ваш малыш. А малыш с семи лет ходил в ботанический кружок при Аптекарском огороде биофака МГУ, потом несколько лет на курсы при Зоологическом музее биофака МГУ. Он выигрывал все московские олимпиады по биологии. Но я не уверен, поступил ли бы он сейчас куда-то, потому что другие предметы ему были не особо интересны, причем настолько, что даже из снисходительной еврейской ОРТовской школы нас попросили на выход с вещами, и мы поехали за границу, потому что ЕГЭ он бы в России не сдал. Другой его страстью была компьютерная графика, которая и стала его специальностью, но благодаря Америке, в которой делается всё возможное для взращивания талантов (ну, не всё, но многое, и там часто смотрят на живого человека, а не на циркуляры Министерства образования и Рособрнадзора). Я сам никогда не был ангелом, я, бывало, вёл себя плохо и в школе, и в МГУ. Например, на выпускной госэкзамен по научному коммунизму я приехал с утра, но уже в хлам пьяный, упал меж стульев перед государственной комиссией, не мог никак объяснить, что такое общественно-экономическая формация. Меня ласково выставили. И что? Ну, немножко меня на кафедре пожурили, дескать, зачем же так с утра нажираться, не мог пару часиков обождать и с нами отметить, и отправили на пересдачу, и я пересдал на отлично, и поступил в аспирантуру, хотя у меня были трояки по истории партии и социализма. Потому что во мне видели способного и полезного для дела человека, и меня судили не по формальным признакам и отдельным выкрутасам, а по сути – что я знаю, что умею и что могу, и поэтому в МГУ закрывали глаза на мою избыточную молодецкую жизнерадостность. Молодость пройдёт, гормоны успокоятся, голова протрезвеет, и хороший и полезный человек останется на долгие десятки лет, а академическая школа, которую мне, шебутному мальчишке, дал ещё тот, советский МГУ, закрыв глаза на мои бесконечные художества, позволяет теперь мои полевые наблюдения за жизнью превращать в систематизированное и классифицированное знание, и делиться им с десятками тысяч читателей.

Глупость, которая хуже и преступления, и даже ошибки

Постсоветская власть совершила в отношении образования глупости, которые страшнее любого преступления. Во-первых, это замена проверки знаний, усвоенного и осмысленного материала угадыванием правильных ответов в тестах, и, во-вторых, введением платы за образование и приём в вузы по набранным баллам по угадыванию ответов в тестах. Этим отсекли огромное количество одарённых детей от получения высшего образования. Пусть бы эти дети выучились в вузе и даже бы не пошли потом работать в науку. Образованность населения ценна не этим. Самое главное – эти люди создают иную атмосферу в обществе, они создают в своих семьях другую атмосферу тоже, это уже другие разговоры, при которых растут дети: не о том, кто кому помочился в суп на коммунальной кухне, а о Стругацких, Заболоцком и импрессионизме, о Бахе и камерной музыке, о различиях исполнительской манеры Рихтера и Горовица, о кварках, глюонной плазме, о геноме и пределе Хейфлика. Если бы меня в десять лет мама не брала бы к себе в лабораторию цитологии, где научила меня препарировать, то есть резать мышей, делать препараты и рассматривать в электронный микроскоп, то смог бы я увлечь детей биологией? Если бы она мне не рассказывала про митохондрии и спирали ДНК, когда мне было лет восемь, а отец бы мне не рассказывал про Платона и Аристотеля, то кем бы я стал? У меня были все задатки как Гобсека, так и Бени Крика, и кончилась бы моя жизнь где-нибудь в лесу в годах так в 1989-1992. Советская власть с таким трудом создавала интеллектуальный слой в обществе, которое на 90 процентов было неграмотным ещё 100 лет назад (если быть точным, то грамотной была треть населения, но грамотностью считалось умение читать по слогам, по нынешним временам это бы назвали слабоумием).