Хроники Второй Гражданской Войны в США

Всё это время, пока находились в супермаркете, не переставал ловить на себе презрительный взгляд Мэри. Я не понимал, стоит ли подходить к ней и объяснять, что я не обязан был им помогать. Пожалуй, вызвал бы только ещё большую ненависть к своей персоне. Да и слова утешения бы не сработали, ведь кому здесь вообще интересны мои соболезнования… Они не вернут погибшую. Теперь я однозначно был здесь нежелательной персоной. Правда, только для Рикман. Остальные подходили ко мне и благодарили за оказанную помощь, уточняя, что я имел право и не помогать. Но Мэри всё было пусто. Даже минимальная вероятность выживания капитана Хендриксон, учитывая количество потерянной ею крови, вызывала вопросы. Но, повторю, Рикман теперь было всё равно. Для неё я был виноват в смерти её бойца, потому что вовремя не среагировал на приказ. Теперь виноват. Даже не представляю, как будут складываться наши дальнейшие с ней отношения…

Мы с Наташей сидели внутри супермаркета, рассматривая сделанные нами фотографии. Снимки получились великолепные. Хоть каждый выставляй в галерее! Последним как раз было фото водонапорной башни, где сидел стрелок, смазанное и кривое. Да и всё равно! Тоже выложу, ведь история его создания, думаю, будет читателям крайне интересна.

Подошла Клэр:

– Мистер репортёр. – Молвила она осипшим голосом, – спасибо за помощь. Хендрикс была моей лучшей подругой. В учебке помогали друг другу. Я стала сержантом, а её сделали капитаном. Не представляете, как я была за неё рада. До сих пор не могу поверить, что всё так вышло. Знаешь… Да, Элис умерла, но благодаря вам у неё хотя бы появился шанс выжить…

Я покивал в ответ.

– И вам спасибо, мисс. – Улыбнулась, – ваша поддержка в тот момент дорогого стоила. Я говорю без всякого лукавства, потому что действительно благодарна! Если вам будет нужна помощь, то скажите. Я не откажу вам.

– Не за что меня благодарить. – Отвечала Наталья, – но и вам спасибо.

Клэр ушла. Мимо, как тень, прошмыгнула Рикман, в очередной раз наградив меня презрительным взглядом, будто тысяча ядовитых стрел пронзила моё тело. Наташа это заметила.

– Чего это она? – Спросила недоумённо.

– Думает, что я виноват в гибели капитана Хендрикс. – Спокойно ответил я, засовывая фотоаппарат в сумку.

– С чего это вдруг?

– Ну… Считает, что если бы я не помедлил, кинув ей свою камеру, то Элис сейчас была бы жива. – Взгляну на Наталью, прямо в глаза, – надеюсь, ты хоть так не считаешь?!

Она замялась. Потом вполголоса промолвила:

– Ты не был им чем-то обязан…

– Я надеюсь.

Потом Наташа приблизилась губами к моим ушам и тихонько прошептала:

– Говорят, мужа Рикман убили, когда он репортёров прикрывал… Слышала от девушек.

Я был немного удивлён. Не уж-то она винит тех журналистов в смерти своего любимого? А теперь спроецировала свою ненависть и горе на нас, убедившись, что мы, корреспонденты поголовные трусливые подонки? Глупо, она ведь могла от нас отказаться. Может надеялась, что история не повторится?

К шести часам вечера мы, просидевшие всё это время в районе супермаркета без дела, получили радостную новость. Центр города освобождён. Последние очаги сопротивления ещё сопротивляются на окраине, но в целом Гринсберг теперь находится под контролем «конфедератов». Радостная она потому, что этот день закончился, и мы остались в живых.

В восемь вечера батальон передислоцировали на восточные окраины Гринсберга, где «южане» только-только подавили последние очаги сопротивления. Мы шли по бывшим уютными до войны улочкам, фотографируя то, что видели. Подбитые танки, автомашины, заполненные убитыми дороги и тротуары, разрушенные двухэтажные домики, догоравшие после обстрела зажигательными снарядами. И мирных жителей. Им бы или радоваться, или проклинать нас, но они стояли безмолвно, устало и тихо, словно истуканы, безразлично пустыми глазами осматривая проходящих солдат и проезжавшую технику. Для них эта битва тоже завершилась. Вернулся мир. Надолго ли?

Дойдя до восточной окраины, мы заняли телецентр и прилегающие к нему окопы. «Северяне» обороняли его с отчаянием смертников, не отдавая без ожесточённого боя ни пяди земли. В конце концов, окружённые и забитые, без боеприпасов и поддержки, последние выжившие защитники Гринсберга сдались победителям.