Хроноагент. Гексалогия

– Ну, наконецто! Мы вас заждались, я хотел было пойти и вывести вас из транса, да Кэт не позволила. Присаживайтесь к нам и помогите добраться до истины.

Мы втроем усаживаемся на диван. Катрин наливает нам кофе, а Фридрих, он тоже оказался здесь, подает рюмки с коньяком.

Андрей продолжает:

– Я утверждаю, что ЧВП – это всемирный носитель зла. Есть резон проверить на наличие ЧВП все фазы, где в какойто момент истории силы зла активизируются настолько, что начинают определять направление развития общества. Примеров сколько угодно: Аттила, Чингисхан, Тамерлан, Игнатий Лойола, Кортес, Иван Грозный, Бирон, Бонапарт, Гитлер, Сталин, Мао Цзэдун…

– Хватит, хватит! – протестует Магистр. – Всетаки сегодня Новый год! А через три дня праздник, День нашего Сектора. До этого дня – никаких дел, кроме экстренных. Кстати, Кристина, приглашаю вас принять участие в этом празднике.

– Настоятельно советую, – поддерживает Магистра Жиль. – Это довольно интересное зрелище. Такого не увидишь нигде, ни в одном Секторе до этого просто не додумаются. Предпосылок нет, специфика работы не та… Знаете что, хватит все о работе и о работе. Новый год всетаки. Вот, Андрей пришел с гитарой. Пусть споет, а мы послушаем и подтянем, если сможем.

Общество предложение Жиля поддерживает, и я берусь за гитару. Пою «Песню о друге», «Дом хрустальный», «Я не люблю» и еще несколько.

Когда я останавливаюсь, чтобы промочить горло чашкой чая, Магистр задумчиво говорит:

– Вот это, я понимаю, поэт! Вдоль дороги – лес густой с Бабами Ягами, а в конце дороги той – плаха с топорами.

– Он как будто с вами работал, – поет Кристина своим голоском. – Ведь это про вас: вдоль дороги все не так, а в конце подавно.

– А меня больше всего поразили другие строчки, – говорит Фридрих. – Это ведь как хорошо надо знать хронофизику, это не просто поэтический образ: впервые скачет время напрямую, не по кругу.

– Кэт, – шучу я, – проанализируй, пожалуйста, мою с Олегом фазу на предмет наличия в ней ЧВП.

– Зачем это? – вскидывается Магистр.

– Ну, раз Высоцкий в числе сотрудников Монастыря не зарегистрирован, значит, он – агент ЧВП.

– У вас и без того ЧВП хватает, – ворчит Магистр.

– То есть?

– Приходи послезавтра, покажу. А что до Высоцкого, то он – гений, а гениям свойственны озарения, выходящие за рамки его эпохи. А что до вашей с Олегом фазы, то тут еще вопрос: удастся ли умыться нам не кровью, а росой? Он, похоже, и это предвидел.

– Что, неужели так серьезно?

– Серьезней некуда. Послезавтра, я сказал, послезавтра! Олег, забери у него гитару, а то он забыл о своих обязанностях.

Олег берет гитару. Его репертуар состоит в основном из песен Окуджавы. «Последний троллейбус», «Солдатик», «Баллада о закрытых дверях» словно возвращают меня домой. Ну, а «Песня Верещагина» производит на компанию убийственное впечатление.

– А вы знаете, что уже утро? – спохватывается Жиль. – Нука, Андрей, спой чтонибудь в заключение такое, чтобы в душу запало.

Я молча беру гитару и задумываюсь. Надо спеть чтото особое. Вдруг решение приходит само по себе.

–  Небо там, впереди, подожгли,

Там стеною закаты багровые…

Олег подхватывает:

–  Там чужие слова,

Там дурная молва,

Там ненужные встречи случаются…

Последний куплет все слушают затаив дыхание.

–  Там и звуки и краски не те,

Только мне выбирать не приходится.

Очень нужен я там, в темноте,

Ничего – распогодится!

Припев поет уже вся компания. Потом Магистр предлагает:

– Эту песню надо сделать гимном нашего Сектора. Она как нельзя лучше отражает специфику нашей работы. " Только мне выбирать не приходится, очень нужен я там, в темноте, ничего – распогодится!"

Все соглашаются, и мы, еще раз выпив за Новый год и поздравив друг друга, начинаем расходиться.

Когда мы приходим к Лене, она по линии доставки вызывает несколько пакетов с соками. Я тем временем снимаю пиджак и галстук и располагаюсь в кресле.

– Хватит накачиваться кофе и коньяком, – заявляет Лена и, налив два стакана сока, усаживается ко мне на колени.

– Ну что, милый, доволен ли ты праздником?

– Сверх всякой меры! – отвечаю я, обнимая ее за талию и целуя в шею. – А откуда ты знаешь эту песню?

Лена отстегивает и сбрасывает с плеч голубую мантию.

– Из твоего подсознания, дорогой. Эта песня почемуто прочно там запечатлелась. А когда я ее расшифровала, то долго не могла прийти в себя: она словно про нас написана, особенно… – она вдруг замолкает.

– Что особенно?

– Ничего, так, к слову пришлось, – отмахивается Лена и, поставив на стол пустой стакан, принимается осыпать меня поцелуями.