Хронолиты

Кейтлин оказалась одна, наполовину укутанная в комок грязных одеял. Она щурилась на солнечный ореол, просвечивавший сквозь нейлоновую ткань. Ее лицо осунулось. Вокруг глаз пролегли следы усталости.

Она выглядела старше, чем в моих воспоминаниях. Я убеждал себя: «Это из-за всего того, что ей пришлось вытерпеть во время хаджа, из-за голода и тревоги», но правда заключалась в том, что она выскользнула из моей памяти, выросла из того образа, который я хранил, задолго до того, как покинула Миннеаполис.

Она долго смотрела на меня, и на ее лице сменялись недоверие, подозрительность, благодарность, облегчение, чувство вины.

– Папа? – тихо сказала она.

Все, что я мог сделать, это назвать ее по имени. Что, наверное, к лучшему. Только это и было сейчас нужно.

Она выбралась из-под одеял, и я обнял ее. Я заметил синяки у нее на запястьях, глубокий запекшийся порез, который пролег от плеча почти до локтя. Но не стал ничего спрашивать, осознав, какой мудрый совет дала Эшли: я не мог залечить ее раны. Мог только поддержать ее.

– Я приехал забрать тебя домой.

Она старалась не встречаться со мной взглядом, но ответила чуть слышно:

– Спасибо.

Новый порыв ветра подкинул полог палатки, и Кейтлин вздрогнула. Я велел ей одеваться как можно быстрее. Она натянула пару рваных джинсов и дешевый серапе[26].

Я и сам дрожал, вдруг осознав, что воздух слишком холодный для такого солнечного утра – неестественно холодный.

Снаружи меня окликнул Хитч.

– Посади ее в фургон, – распорядился он, – и тебе лучше поторопиться. Мы об этом не договаривались. Уговор был, что ты поговоришь с ней, а не увезешь. – Он подставил лицо ветру: – У меня такое чувство, что все происходит чуток быстрее, чем мы планировали.

Кейтлин юркнула на заднее сидение и завернулась в свободное одеяло. Я попросил ее пригнуться пониже на пару минут. Хитч захлопнул дверцу и пошел отлавливать Эшли.

Кейт шмыгала носом, и не только потому, что готова была разрыдаться. Сказала, что подхватила что-то: грипп или одну из тех кишечных зараз, которые охватили Портильо, по мере того как жаждущих становилось все больше, а продавцы воды все меньше церемонились. Взгляд у нее был мутным. Она закашлялась в кулак.

Палатки и брезентовые укрытия захлопали на крепнущем ветру. Подгоняемые непогодой хаджисты выползали наружу, десятки изумленных паломников в драной одежде с символикой куанистов заслоняли глаза и задавались вопросом – только теперь начали – может ли этот штормовой ветер быть началом сакрального события, не Хронолит ли предупреждает о своем появлении похолоданием и шквальными порывами.

Возможно, так оно и было. Иерусалимский Куан оказался более решительным и не был так предупредителен, но на самом деле прибытия в разных местах (и в разное время) отличались по силе, длительности и разрушительности. Расчеты Сью Чопра строились на несколько сомнительных данных спутников и могли отклоняться на несколько часов и даже больше.

Другими словами, над нами нависла смертельная опасность.

Порыв ветра качнул машину, растормошив Кейтлин. Она прижалась лицом к стеклу и изумленно смотрела, как посреди пустыни вздымаются рваные клубы пыли.

– Папа, это…

– Не знаю, – ответил я.

Я искал глазами Эшли, но она затерялась в толпе хаджистов, охваченной нарастающим волнением. Мне стало интересно, сколько отсюда до центра Портильо, но точно сказать было невозможно, в лучшем случае, миля. Не было никаких точных данных, где именно появится Хронолит, а значит, нет шансов вычислить периметр опасной зоны.

Я велел Кейт укрыться одеялом.

Хаджисты словно пришли к негласной договоренности, и толпа двинулась прочь с этого загаженного пятачка к сплетению улиц, к центру города. Я разглядел длинную черную бороду Хитча, потом его самого, потом Эшли с Адамом.

По всей видимости, Хитч спорил с Эшли, а Эш – со своим сыном, держа его за руки и будто умоляя. Адам с непоколебимым спокойствием терпел ее прикосновения, ветер трепал его светлые волосы, пряди хлестали по глазам. Если хадж и был для него суровым испытанием, он этого не показывал. Бесстрастно переведя взгляд с лица матери на потемневшее небо, он достал из рюкзака что-то вроде теплозащитной куртки, свернутой в рулон…

Не знаю, что Эшли говорила сыну – мы с ней никогда этого не обсуждали, – но даже с такого расстояния было понятно, что Адам с нами не уедет. Язык тела передавал всю полноту разочарования от этой встречи. Эшли не могла признать – продолжая теребить и умолять его, – что Адама просто не интересовало, чего она хочет; не интересовало уже очень давно; возможно, он от рождения был лишен этого чувства. Она лишь отвлекала его от невероятно интересного события, которое как раз начиналось, – материализации Куана, той идеологии или мифологии, которой он был всецело предан.

Теперь уже Хитч дергал Эшли, пытаясь вернуть ее обратно в фургон, он щурился от пронизывающего ветра и жестикулировал как безумный. Эшли игнорировала его сколько могла, пока Адам не вырвался из ее хватки; она не рухнула на колени только потому, что ее поддержал Хитч.