Хрупкие дети Земли

Всю дорогу девушка молчала, чувствуя приближение мучительной боли, а регистры андроида, издавая внешне безмолвные, и потому незаметные для людей сигналы, с тревогой сообщали ему, что «человек с очень большим трудом будет выдерживать приступы сильнейшей боли в правой верхней конечности, называемой рукой, если ему не оказать помощь». Уильям, все еще испытывая провалы в памяти, и, одновременно с тем, замечая в своих памятных блоках обрывки незнакомых ему в этой реальности, жестоких ситуаций, – одним из непосредственных участников которых был он сам, – не понимал, что ему делать. Но внутри, на уровне его солнечного сплетения с каждой секундой нарастало что-то, какое-то невидимое давление… Ава больше не смотрела на Уильяма, и не нужно было быть андроидом, чтобы понять, что она избегает его пристального, беспокойного взгляда.

«Как извиняются люди? Что они делают? Что говорят?» – занятый этими размышлениями, и поисками пригодных вариантов ответа, Уильям автоматически следовал за Авой.

Они немного прошли по улице, на которую уже спустилась полная темнота, мимо высоких деревьев, и подошли к большому дому, где было очень много стекла. Уильям подумал, что никогда до этого не видел такое множество стекла в одном месте, но операционная система напомнила ему, что он вообще мало что видел, даже с точки зрения самых простых людей. Перед дверью с красивым металлическим молотком Ава остановилась, и сказала, не глядя на Уильяма:

– Если ты еще раз схватишь меня за руку или попробуешь причинить мне иную физическую боль, я откажусь от тебя.

Фраза прозвучала очень спокойно и тихо, – Уильям даже распознал в голосе девушки большую усталость. Странно, но она не спросила ничего из того, что интересовало других людей в подобных ситуациях: «Тебе все понятно?! Тебе ясно?! Ты все уяснил?!». После этих слов чаще всего следовали оскорбления или удары, – в зависимости от того, кто его спрашивал. И обычно те, другие люди, выкрикивали ему фразы в лицо, с ненавистью или злобой.

Но Ава Полгар вела себя иначе. Она только твердо и тихо произнесла эти несколько слов, и просто прошла вперед, в большой дом, без всякого намерения ударить андроида. Провожая ее изумленным взглядом, Уильям после долгого молчания и фиксации того факта, что поведение людей может идти по столь неожиданной траектории бихевиоризма, молча отметил про себя, что с того момента, как они вышли из магазина, девушка ни разу не взглянула на него. Хотя до той минуты, как он едва не сломал ей руку, она часто и кратко оглядывалась на андроида, думая, что он этого не замечает. Всего двадцать один раз за те несколько часов, что они были знакомы. Уильям посчитал.

II.

– Так что мы едем зав…

Окончание затерялось: Роб наклонился ближе, и, продолжая улыбаться, поцеловал Аву. Первые секунды улыбка держалась на ее губах, – девушка все еще смеялась над его недавней шуткой. Ее губы, вовлеченные в легкий поцелуй, то отвечали, то снова расплывались в веселой улыбке.

– Ну прости…

Смех зажег во взгляде Авы золотые искры, и Роберт, замерев на несколько секунд, просто смотрел на нее, молча наслаждаясь тёплым, глубоким светом ее глаз. Жаль, что такие мгновения случались редко. И все же, он не терял надежды и терпения.

Учтивый голос с британским акцентом прозвучал совсем близко, прерывая уютную атмосферу.

– Прошу меня извинить.

Ава вздрогнула и посмотрела на Роберта.

– Это… это Уильям, да. Я говорила тебе.

– А-а-а, спасенный андроид!

Роберт хлопнул ладонью по столу, и, подойдя к Уильяму, протянул ему руку.

– Роберт Мор, жених Авы. Рад знакомству, Уильям! Моя рубашка тебе… подошла?

Роб посмотрел на Аву с удивленной улыбкой.

– Ава Полгар дала мне ее вчера, когда мою куртку при осмотре порвали. Мнение Авы Полгар совпадает с вашим, она тоже думает, что эта рубашка мне подходит. Должен заметить, что ткань весьма приятно прилегает к телу, хотя эта деталь одежды все же несколько велика мне в плечах.

Уильям произносил слова плавно и тщательно, словно наслаждаясь, – как это было прежде с возможностью дышать и смотреть на закат, – самим фактом того, что он может говорить. Ему позволено свободно говорить! И, что было самым удивительным и невероятным, – тем, во что он до сих пор не мог поверить, – существовала громадная вероятность того, что теперь, присутствуя в жизни Авы Полгар, он будет услышан! Его станут слушать! Его слова, – судя по тому, как Ава Полгар вела себя с ним, – будут приняты во внимание!

Застыв на месте от этих непривычных, поразительных мыслей, Уильям молчал. Но ни его молчание, ни поведение не вызвали у окружающих его сейчас людей агрессии или злости.

Уильям действительно говорил очень красиво. Но вот чего он еще не знал о своем голосе, и знать пока не мог, – это то, что тембр его голоса, выразительный и глубокий, мог легко, без всяких усилий с его стороны, очаровывать людей.