Хрупкие вещи

– Если хотите пойти на «прогулку с призраками», запишитесь заранее, – сказала улыбчивая молодая женщина, сидевшая за столом. – «Прогулки с призраками» по старому Новому Орлеану. Каждый вечер. Группа не больше пятнадцати человек. Так что советую записаться.

Я принял душ, постирал одежду в раковине и повесил в ванной сушиться.

Усевшись голым на кровать, я принялся изучать содержимое картонного конверта. Не особенно вникая в содержание, быстро пробежал глазами доклад, который Андертон собирался представить на конференции.

На чистой обратной стороне листа пятой страницы Андертон записал от руки, мелким, по большей части разборчивым почерком: «В мире, где все совершенно, можно будет сношаться, не отдавая другим частичку своего сердца. Каждый искрящийся поцелуй, каждое прикосновение тела к телу – это еще один мелкий осколок сердца, который ты больше никогда не увидишь.

До тех пор, пока ходить (просыпаться? кричать?) в одиночестве кажется невыносимым».

Когда постиранная одежда почти совсем высохла, я оделся и спустился вниз, в гостиничный бар. Кэмбелл был уже там. Пил джин с тоником. Второй бокал стоял на столе, дожидаясь своей очереди.

Тут же лежало расписание конференции, в котором Кэмбелл обвел кружочками все доклады и мероприятия, которые ему хотелось послушать и посетить. («Правило номер раз: все мероприятия, что до полудня, можно смело задвинуть. Если только на это время не назначено твое выступление», – объяснил он.) Он показал мне мое выступление, обведенное карандашом.

– Я никогда раньше не делал доклады на конференциях, – сказал я.

– Не ссы, Джексон. Прорвемся. Знаешь, что надо делать?

– Не знаю.

– Я тебе расскажу, что я делаю. Просто читаю доклад. Потом народ задает вопросы, и я откровенно гоню, – сказал он. – Причем гоню очень активно. В смысле, противоположном к «пассивно». Это самое увлекательное. Гнать пургу. Так что не бойся. У тебя все получится.

– Вообще-то я не умею... э... гнать, – сказал я. – Наверное, я слишком честный.

– Тогда кивай с важным видом и говори, что это очень хороший и дельный вопрос и что он самым подробнейшим образом рассмотрен в твоей текущей работе, а прочитанный тобой доклад – лишь краткие выдержки из этой самой работы. А если какой-нибудь не в меру въедливый дятел начнет докапываться по вопросу, в котором ты явно не догоняешь, сделай высокомерную морду лица и скажи, что дело не в том, во что сейчас модно верить, а в том, что есть истина.

– И что, это действует?

– Еще как действует. Пару лет назад я выступал на конференции с докладом о сектах душителей в персидской армии – прорабатывал вопрос, почему и индусы, и мусульмане в равной степени склонны к образованию таких сект, если учесть, что культ Кали появился значительно позже. Видимо, все начиналось с некоего манихейского тайного общества...

– По-прежнему носишься с этой бредовой идеей? – К нам подошла высокая бледная женщина с роскошными, пусть и седыми волосами, рассыпанными по плечам. Одета она была явно теплее, чем того требовала погода. Ее наряд производил впечатление чего-то вызывающе агрессивного и одновременно продуманно богемного. Мне почему-то представилось, как она едет на велосипеде с плетеной корзинкой у руля.

– Я не ношусь с этой идеей, я пищу монографию на эту тему, – сказал англичанин. – Кстати, такой интересный вопрос: я сейчас собираюсь пройтись по Французскому кварталу, дабы, как говорится, вкусить удовольствий, которые нам предлагает Новый Орлеан. Кто-нибудь хочет составить мне компанию?

– Я – пас. – Женщина даже не улыбнулась. – А кто твой друг?

– Это Джексон Андертон из Хоупуэллского колледжа.

– Кофейные девочки-зомби? – Теперь женщина улыбнулась. – Я видела в программе. Интересная тема. Еще одно направление для разработки, которым мы обязаны Зоре.

– Наряду с «Великим Гэтсби», – сказал я.

– Херстон знала Фицджеральда? – удивилась женщина. – Я не знала. Мы уже и забыли, каким тесным в то время был нью-йоркский литературный круг, и что для гениев все-таки приподнимали «цветной барьер».

Англичанин фыркнул.

– Черта с два его приподнимали. Херстон умерла в нищете. А до этого работала уборщицей во Флориде. Никто и не знал, что она написала все, что написала. Не говоря уже о том, что она помогла Фицджеральду с «Великим Гэтсби». Это грустно, Маргарет.

– Зато ее оценили потомки, – сказала высокая женщина и ушла.

Кэмбелл проводил ее взглядом.

– Когда я вырасту, – сказал он, – я хочу быть этой женщиной.

– Зачем?

Он задумчиво посмотрел на меня.

– Очень правильное отношение. Кто-то пишет бестселлеры, кто-то их читает, кто-то имеет награды, кто-то не имеет. Самое главное – всегда оставаться человеком, правильно? Делать людям добро. Чувствовать себя живым. Быть живым.

Он похлопал меня по плечу.

– Ну а ты-то пойдешь со мной в город? Я тут прочел в Интернете об одном интересном антропологическом феномене. Хочу тебе показать. Такое ты вряд ли увидишь в своей Дальней Заднице, штат Кентукки. Id est[1], женщины, которые не показали бы свои сиськи и за сотню фунтов, демонстрируют их всем и каждому за дешевые пластмассовые бусы.