Хрупкие вещи

– Потому что большинство случаев, когда здесь грабят и избивают туристов, происходит в укромных темных переулках, куда туристы ходят отлить. А потом они приходят в себя на Пиратской аллее, с больной головой и пустым кошельком.

– Хорошо, буду знать.

Она указала в пустынный темный переулок, мимо которого мы проходили.

– Вот туда не ходи.

Она привела меня в то волшебное место, где подавали лучший в городе гомбо. Оказалось, что это самый обычный бар. Телевизор над стойкой показывал «Ночное шоу» с отключенным звуком и включенными субтитрами, которые постоянно распадались на циферки и артефакты. Мы заказали по миске гомбо.

Честно сказать, я ожидал большего от лучшего в городе гомбо. Суп оказался почти безвкусным. Но я все-таки съел всю миску. Потому что мне надо было поесть. Я вообще ничего не ел со вчерашнего вечера.

В бар вошли трое мужчин. Первый – наверное, очень стеснительный – продвигался бочком. Второй выступал степенно и важно. Третий едва волочил ноги. Тот, который стеснительный, был одет, как владелец похоронной конторы викторианской эпохи: высокий цилиндр и все как положено. У него была очень бледная кожа, длинные волосы, свисавшие тонкими прядями, и длинная борода с вплетенными в нее серебряными бусинами. Тот, который степенный и важный, был одет в длинное черное кожаное пальто. Последний, который едва держался на ногах, остался стоять в дверях. Длинные сальные волосы закрывали его лицо. Я сумел разглядеть только то, что его кожа была грязно-серой. Мне стало жутко.

Первые двое подошли прямо к нашему столику, и на мгновение я по-настоящему испугался. Но они не обратили на меня внимания. Они подошли к женщине с красной лентой и оба поцеловали ее в щеку. Потом спросили о каких-то общих друзьях, которых не видели очень долго: кто с кем, когда, в каком баре и почему. Эти двое напоминали мне лису и кота из «Пиноккио».

– А что стало с твоей симпатичной подругой? – спросила женщина у мужчины в черном.

Он улыбнулся, но как-то невесело.

– Она положила беличий хвост на входе в нашу фамильную усыпальницу.

Женщина поджала губы.

– Тогда тебе без нее будет лучше.

– Я тоже так думаю.

Я посмотрел на того человека, который остался стоять в дверях. От которого мне было жутко. Серая кожа, серые губы. Как у запущенного наркомана. Он смотрел в пол и стоял неподвижно, как статуя. Интересно, подумал я, а что эти трое делают вместе: кот, лиса и измученный призрак.

Мужчина с бусинами в бороде приложился губами к руке женщины с красной лентой, потом поклонился ей, посмотрел на меня, вскинул руку в насмешливом салюте, и все трое ушли.

– Твои друзья? – спросил я.

– Нехорошие люди, – сказала она. – Макумба[4]. Они никому не друзья.

– А что с тем парнем, который стоял у двери? Он чем-то болен?

Она помялась в нерешительности, а потом покачала головой:

– Не то чтобы болен. Я скажу, но потом. Когда ты будешь готов.

– Скажи сейчас.

Джей Лено в телевизоре беседовал с какой-то худенькой блондинкой.

ЭТ& НЕ ТО. ТО ЧЧЧЧ КИНО – было написано в субтитрах. – А ВЫ SS ВИДЕЛИ SSS ЧЧЧ КУКОЛКУ???

Джей взял со стола небольшую куклу и заглянул ей под юбку, делая вид, что проверяет, насколько она анатомически корректна.

СМЕХ – было написано в субтитрах.

Она доела свой суп, облизала ложку поразительно красным языком и положила ложку в пустую миску.

– Столько молоденьких мальчиков-девочек приезжает сюда, в Новый Орлеан. Кто-то из них читал книги Энн Райс и решил, что здесь из них сделают вампиров. Кого-то из них обижали родители, кому-то было просто скучно. Как бродячие котята, живущие в канаве, они все приезжают сюда. А в канавах Нового Орлеана живет совершенно особая порода кошек. Знаешь?

– Нет.

СМЕ...РЧ – было написано в субтитрах, но Джей продолжал улыбаться, а потом началась реклама.

– Он тоже был беспризорным ребенком. Практически жил на улице. Но у него было место, где можно переночевать. Хороший мальчик. Приехал сюда из Лос-Анджелеса, автостопом. Хотел, чтобы его оставили в покое. Хотел слушать кассеты с «Doors», покуривать травку, изучать магию хаоса и прочесть полное собрание работ Алистера Кроули. Ну и чтобы ему иногда отсасывали. Даже не важно кто. Ясные глазки, пушистый хвост.

– Ой, смотри, – сказал я. – Там Кэмбелл. Только что прошел мимо.

– Кэмбелл?

– Мой друг.

– Который продюсер на студии звукозаписи? – Она улыбнулась, и я подумал: «Она знает. Она знает, что он соврал. Она знает, кто он на самом деле».

Я оставил на столе двадцатку, и мы вышли на улицу. Но Кэмбелла там уже не было.

– Я думал, он будет с твоей сестрой, – сказал я.

– У меня нет сестры, – отозвалась она. – Нет сестры. Только я. Я одна.

Мы свернули за угол и попали в шумную толпу туристов, как в штормовую волну, обрушившуюся на берег. А потом волна схлынула, и от всей толпы остались лишь два человека. Девушка старшего школьного возраста, блевавшая над канализационной решеткой, и молодой человек, который стоял рядом с ней, нервно переминаясь с ноги на ногу. В руках он держал ее сумочку и пластиковый стаканчик с каким-то явно алкогольным напитком.