Хрупкое сердце

А вот картина, на которой изображена Ратнавали [52], готовящаяся покончить с собой. Ясная звездная ночь. Ратнавали в облике русалки стоит под пальмой тамала; с пальмы свешивается пышно цветущая лиана, одной рукой Ратнавали обвивает лиану вокруг своей шеи, а другой вытирает слезы; цветы венчают ее голову сверкающей короной. Есть здесь и картина, изображающая Шакунталу [53], вытаскивающую из ступни занозу, чтобы подойти к Душьянте. Ее подруга Анусайя смеется. От стыда и гнева Шакунтала не поднимает головы — она не может ни взглянуть на Душьянту, ни подойти к нему.

На картине рядом изображен облаченный в воинские доспехи прекрасный и гордый, как лев, принц Абхиманью [54]. Он прощается перед сражением со своей женой Уттарой. Уттара закрывает собой дверь, преграждая ему путь. Абхиманью смеется над ее страхом и острием меча рисует на земле картину легкой победы над врагом. Но Уттара ничего не видит. Она рыдает, закрыв лицо руками.

На другом полотне — Сатьябхама [55], спорящая с Кришной. Широкий, выложенный камнем двор, за ним виднеется золотой купол дворца. Во дворе — огромные серебряные весы. На одной чаше, почти касающейся земли, восседает украшенный драгоценностями повелитель Дварки [56], умудренный жизнью Сри Кришна. На другой — груда золотых украшений и драгоценных камней, и все-таки эта чаша не может перетянуть ту, на которой сидит Кришна. У весов стоит прекрасная пышнотелая, с глазами, словно лотосы, Сатьябхама, голова ее украшена драгоценностями. То, что происходит с чашами весов, волнует ее. Она срывает с рук браслеты, вырывает из ушей жемчужные серьга и бросает их на чашу с драгоценностями. От стыда на лбу у нее выступают капельки пота, из глаз вот-вот готовы брызнуть слезы, ноздри гневно раздуваются, нижняя губа прикушена — такой изобразил ее художник. Позади, как золотое изваяние, тихая Рукмини [57]. Лицо ее печально. Она тоже отдала свой браслет Сатьябхаме, но взгляд ее устремлен на супруга, она следит за ним, и на ее губах замерла мягкая улыбка. В этой улыбке Кришна видит удовлетворение. Лицо его серьезно, спокойно, словно все, что происходит, его не касается, только в лукавом взгляде, остановившемся на Рукмини, чуть заметна слабая усмешка. Тут же стоит прекрасноликий, нарядный мудрец Нарада [58], с любопытством наблюдающий эту сцену; ветер рвет его шарф и треплет бороду. Сияют лица нарядно одетых жителей города. Среди них много странствующих брахманов. Стражники пытаются успокоить толпу. На картине рукой Шурджомукхи написано: «Что посеешь, то и пожнешь. Можно ли мерить супруга на золото?»

Когда Ногендро вошел в спальню, было уже заполночь. За окном стояла непроглядная ночь. С вечера заморосил дождь и поднялся ветер. К ночи ветер усилился. Распахнутые двери с шумом хлопали. Звенели оконные стекла.

Войдя в комнату, Ногендро закрыл за собой дверь. Буря стихла. Ногендро тяжело вздохнул и опустился на тахту. Никто не знает, сколько слез пролил он на ней! Сколько раз обнимал и целовал ее бесчувственную ткань! А потом поднимал голову и смотрел на любимые картины Шурджомукхи. В комнате горел светильник. В его танцующем пламени полотна казались живыми. И в каждой картине Ногендро видел Шурджомукхи.

Однажды ей тоже захотелось походить на благоухающую Парвати, усыпанную цветами. Тогда Ногендро спустился в сад, принес охапку цветов и украсил ими голову Шурджомукхи. И она была счастлива, — так счастлива, как не бывает счастлива женщина, украшенная жемчугом. В другой раз она посмотрела на Субхадру, и ей тоже захотелось править экипажем своего мужа. Тогда любящий супруг запряг в крошечную коляску двух маленьких пони, чтобы Шурджомукхи могла покататься во дворе онтохпура. Они сели в экипаж. Шурджомукхи взяла вожжи. Пони побежали. Шурджомукхи оглянулась на Ногендро, нижняя губка ее была прикушена, глаза смеялись. Пони, заметив впереди ворота, выскочили на улицу и понеслись по дороге. Сгорая от стыда, огорченная Шурджомукхи пыталась закрыть лицо краем сари. Видя ее волнение, Ногендро взял у нее вожжи и сам повернул коляску в онтохпур. Потом они оба долго смеялись, и Шурджомукхи, возвратившись в спальню, погрозила Субхадре кулаком: «Это ты виновница всех ужасных несчастий!»

Вспоминая об этом, Ногендро не мог сдержать слез. Не в силах справиться с душевной мукой, он встал и принялся ходить из угла в угол. Всюду, куда бы ни обращался его взор, он видел Шурджомукхи, она жила в каждом предмете этой комнаты.

На стене она нарисовала лотос. Он так и остался здесь среди цветов, написанных художником. Однажды во время праздника Холи Шурджомукхи брызнула в Ногендро краской, попала в стену, и на стене до сих пор сохранился этот след. Когда дом был построен, Шурджомукхи собственноручно написала на одной из стен: «Этот храм воздвигнут всевышним в честь возлюбленного божества — обожаемого супруга — его рабыней Шурджомукхи».