Хрупкое сердце

— Довольно снисходительный взгляд на произошедшее, — произнес я, удивление пронизывало мой голос. Тихий голосок в моей голове задавался вопросом, не было ли причиной, по которой у Генри не было отношений с его дочерью, то, что Морган не позволяла этого, и именно поэтому она была так великодушна, но я быстро заткнул его. Даже если Морган превратила жизнь Генри в сущий ад, у него не было никакого оправдания тому, что он сделал.

Та снова пожала плечами.

— Хотя его лучшие дни в качестве родителя наверняка были бы не так хороши, как мои худшие дни, — мягко заметила она. Ее голос был наполнен пониманием, чего я не позволял себе касательно своего брата с той минуты, как узнал о существовании его дочери. — Он просто не был готов к этому, а она заслуживает лучшего.

Я проглотил комок в горле, слегка восхищаясь спокойной женщиной передо мной. И никак не мог понять, как та могла так просто смириться с тем, что Генри бросил ее. Умом, я понимал то, что она говорила, но все еще пытался понять ее слова эмоционально. Часть меня, большая часть, задавалась вопросом, не кривила ли та душой. Что-то здесь точно было не так.

— И это все, чего ты хотел? — поинтересовалась она после того, как я слишком надолго замолчал.

— Нет, — ответил я, снова тяжело сглотнув. — Мы — я и моя семья — хотели бы поближе познакомиться с тобой. Я имею в виду тебя и ребенка. — Я запнулся на этих словах. — Никакого давления, как тебе будет удобно. Мы просто надеялись, что, возможно, сможем встретиться с ней или…

— Я не против, — сказала она, спасая меня от словесного поноса.

— Не против? — уточнил я, внимательно наблюдая за ней. Сейчас было самое время выдвинуть свои требования.

— Конечно. — Она кивнула, чертовски этим удивив меня. — Много семьи не бывает.

— Ну, у нее есть большая семья, — по-идиотски заметил я, пытаясь понять, почему все идет так гладко.

— Я знаю.

Я кивнул, затем замолчал.

— Подожди, что? Генри говорил о нас?

Она тихо рассмеялась и склонила голову набок.

— Ты что, не узнаешь меня? — спросила она, улыбаясь.

Я уставился на нее, но не узнавал. Это было выше моих сил.

— А я должен?

— Когда ты видел меня ранее, я была примерно на пятнадцать сантиметров ниже и на семь килограммов тяжелее, — сказала она. — А моя фамилия была Харлан.

— Морган Харлан, — вслух произнес я.

— Я была помещена в ваш дом примерно на пару месяцев, когда мне было тринадцать, — сказала она, и это было как гром среди ясного неба.

— Подумать только! — выдохнул я, снова оглядывая ее.

— То же самое сказал Генри, когда я столкнулась с ним в баре, — сказала Морган, смеясь. — И все же он узнал меня.

— Мне очень жаль, — произнес я все еще немного взволнованным голосом. Мне было интересно, была ли она такой же красивой, когда мы были детьми, и я просто не замечал этого. Тогда тринадцатилетние девочки не были на моем радаре.

— Не беспокойся. — Она помахала рукой из стороны в сторону. — Я выгляжу совсем иначе, чем десять лет назад, а ты был слишком стар, чтобы обращать на меня внимание, когда мы были детьми.

— Генри был по уши влюблен в тебя, — вспомнил я и произнес вслух, прежде чем успел оборвать себя.

— Я знаю, — призналась она, все еще слегка посмеиваясь. — Но тогда он был такой тощий, что мне было все равно.

— Черт, — выругался я, слегка качая головой, когда воспоминания, одно за другим, пронеслись в моей голове. Она приехала к нам как раз в то время, когда занятия в школе закончились на лето, и провела эти два месяца, разгуливая по всем нашим владениям вместе с другими детьми. Я был уже слишком взрослым, чтобы целыми днями играть у ручья — к тому времени я уже начал работать с отцом в лесозаготовительной компании, — но все еще помню, как каждый вечер садился ужинать со всеми этими грязными, загорелыми, растрепанными детьми.

— А что случилось с тобой после твоего отъезда? — спросил я. Я всегда задавался этим вопросом. Что случалось с детьми, которые жили с нами, после того, как они уезжали? Конечно, кроме тех немногих, которые поддерживали контакт с моими родителями, у меня никогда не было возможности спросить.

— Это долгая история, — произнесла она, все еще улыбаясь. — Но, в конце концов, мой отец вышел из тюрьмы и вернул меня обратно.

— Тюрьмы? — Я постарался, чтобы в моем голосе не прозвучало осуждение.

— Обвинение в хранении и распространении марихуаны, — пробормотала она, закатывая глаза. — Какая-то подобная хрень.

— Разве у тебя не было младшей сестры? — поинтересовался я, меняя тему разговора, поскольку та казалась мне очень болезненной.

— Да, Миранда, — радостно ответила она. — Они снова соединили нас после того, как я покинула ваш дом.

— Я всегда чувствовал себя дерьмово, когда дети приходили к нам без своих братьев и сестер, — посетовал я, слегка покачав головой. — И не понимал, зачем они это делают.

— Иногда все так и происходит, — сказала Морган прагматично. — Но ведь твои родители были одними из лучших. Они сделали это лето вполне сносным для меня.

— В тот год наш дом был полон, — вспоминал я вслух. — Так что я был удивлен, когда тебя поместили к нам.