Хрупкое сердце

– К сожалению, у нас нет такой возможности. Вся информация о пациентах в любом медучреждении охраняется законом и врачебной этикой. Мы можем получить ее только с согласия больного или его родственников. Дождитесь решения врачей. Сейчас вы бессильны что-то сделать!

– Кто ее будет оперировать, если будет такое решение?

– Хирурги нашего отделения.

– Нет! Я хочу, чтобы мою жену оперировал профессор Шибуев! Вы можете с ним связаться?!

Парень серьезен и сдержан, но даже в такой момент он не удерживается от сухого смешка.

– Вы бы еще звезду с неба захотели, уважаемый. Простите, но это невозможно!.. Я должен идти. Ожидайте здесь.

Ожидайте?!

К черту! Сидя здесь, можно только волосы выдрать, или скулить от отчаяния!

Я стремительно выхожу из отделения в коридор, достаю телефон и набираю номер Шибуева-младшего.

Андрей сразу же отвечает на звонок, но я не здороваюсь с другом. Сейчас не до этого.

– Андрей, Алиса в больнице, – взволнованно и резко произношу. – Забрала скорая. Мне нужен твой отец. Срочно! Ради бога, скажи, что он дома!

Шибуев отвечает озадаченно и немного смущенно:

– Руслан, он только что приехал. Минуту всего, как вошел в дом…

Но когда это уповающие слышали отказ? Никогда. И я практически требую:

– Андрей, пожалуйста, передай телефон своему отцу!

Профессор сам отбирает сотовый из руки сына, и я понимаю это по его короткому и басистому:

– Слушаю, Руслан. Говори!

Я хочу кричать и просить. Я готов умолять, если надо и убеждать бесконечно долго… Но едва слышу голос человека, который по-настоящему способен помочь Снежной, как решимость пропадает, и я бессильно проговариваю, ощущая, как горло душит страх отказа и ложной надежды.

– Павел Павлович… Алиса сейчас в реанимации. Была остановка сердца… Помогите ей, умоляю вас…. Они не смогут так, как вы… Они не знают… Пожалуйста!.. Если она умрет, я тоже не хочу жить!

– Что сказали врачи?

Я повторяю всё, что смог запомнить, и следующая за моим ответом секунда тишины мне кажется вечностью. Не выдержав, я кричу в телефон:

– Павел Павлович, я вам всё отдам! Хотите почку? У меня обе здоровые! Берите хоть правую, хоть левую, мне все равно! Или еще что-нибудь отрежьте! Только Алису спасите… Прошу!

– Дурак. Где она?

Я называю адрес больницы, в которой сейчас нахожусь, и профессор Шибуев, не прощаясь, отключает звонок. Пока я стою минуту или две, слепо глядя перед собой, он вдруг перезванивает.

– Руслан?

– Да. Я слушаю!

– Твое счастье, что мое такси не уехало, а я успел ознакомиться с историей болезни девушки. Я дал команду своей бригаде готовить операционную и позвонил в отделение Скорой помощи. Сейчас ребята из реанимационной отвезут твою Алису в мою клинику. Не болтайся у них под ногами и не истери, в каком бы состоянии она ни была. Ты меня услышал?

– Да.

– Пока не позову, чтобы я тебя не видел. Но будь там – Андрей расскажет, куда ехать.

– Спасибо, Павел Павлович…

– Рано благодарить. У меня просил, теперь проси выше – но чтобы вот так же, сердцем! А я всего лишь человек.

– Я буду!

– Давай, дело серьезное, парень. Мне помощь не помешает…

***

Алису отвозят раньше, чем приезжает Андрей, и мне стоит громадных усилий не броситься к каталке, которую сопровождают врачи, и дать им возможность поместить ее в машину. Я замечаю капельницу на тонкой руке и кучу каких-то датчиков и проводов. И белое лицо Снежной – неподвижное и красивое, словно она сама снег. Как бы я хотел увидеть сейчас на нем ее раскрытые глаза – ярко-синие под всеми этими лампами. Услышать ее голос, встретиться с ней взглядом и забрать ее у всех этих людей.

Почему, ну почему я не Бог? Что ему пообещать, чтобы он спас ее?

– Думаешь, ему от тебя что-то нужно? – ко мне подходит Андрей и садится рядом. Кладет куртку рядом на длинный диванчик. – Ты ошибаешься.

Я отрываю руки от головы и смотрю на него.

– Я начал говорить вслух?

– Угу. Но не ты первый, Марджанов. Люди всегда говорят вслух, когда остаются один на один с пустой комнатой. Им всем нужна рука, которая покажет выход и выведет из замкнутого пространства. В этом мы похожи друг на друга, поэтому и равны перед Богом. Всё просто. – Андрей тяжело выдыхает. – Правда, не одинаковы.

– В чем же тогда разница?

– В смысле существования. В целях, в любви, в поисках выхода. У комнаты нет размера и нет срока. Но есть препятствия, понимаешь? Можно бродит в ней вечно и быть забытым, а можно поймать Бога за бороду, если повезет и он услышит. Поэтому так важно говорить.

– Чертов философ! – ругаюсь я на друга, но не зло. – Замолчи, Андрюха, а то я поверю.

– Да я-то что, – дергает бровью Шибуев. – Это так, рассуждаю вслух. Намекаю, что можешь меня не стесняться. Ты бы слышал, какие интересные разговоры велись у нас на кухне за столом, пока я рос. Например, о силе ментальной энергии. Или о памяти крови. В детстве я думал, что мои родители – инопланетяне.

– А потом ты вырос и понял, что так и есть? – догадываюсь, и Андрей невесело усмехается.

– Типа того. Букашки с душой, как говорит отец. Пыль, способная бросить тень на Млечный путь.