Хрупкость тени

Они сели кругом и передавали бутылку. Вино обжигало, как их пряный рис. Но было что-то приземленное в напитке. Сладкая крепость окутала язык Килэй, и, когда бутылка вернулась, она уже была готова к огню.

Она сделала пару глотков, пальцы рук и ног онемели. Она знала, что с вином в крови уснуть будет проще, но она не хотела перегнуть. Она видела, как влияет вино на людей, и не хотела, чтобы ее чувства притупились.

Но ее спутницы не знали об опасности, потому что пили, даже когда от вина стали глупыми.

Оказалось, что Элена умеет улыбаться и даже смеяться. Надин половину времени говорила на своем языке, и Элена отвечала ей неразборчиво. Они говорили, шутили, словно знали друг друга всю жизнь. Они были веселыми в один миг, спорили в другой, а потом снова смеялись.

Килэй отклонилась на локтях, наслаждаясь их болтовней. Было приятно так наблюдать за людьми. Они так старались пригладить свои перышки, что ее радовало, когда кто-то из них был взлохмачен.

Но с наступлением ночи веселье угасло. Счастье утонуло во тьме.

Килэй слушала, едва дыша, Элена рассказывала свою историю:

— … Я думала, что любила его, но это не… это произошло не так, как должно было. Такой должна быть любовь? — спросила Элена. Ее маска пропала, годы боли отражались на лице.

Надин покачала головой. Она неуклюже обхватила плечи Элены.

— Это не любовь, а совращение. В моей культуре, если мужчина так делает с женщиной, каждый член ее семьи должен бить его по спине древком копья, каждый по три удара. А потом его раздевают и выгоняют в пустыню ночью, — она указала на горы так, что чуть не потеряла равновесие. Элена поймала ее за платье, чтобы та не упала. — Если он выживет в бою с червями, то он окажется невиновен. Но, — она рассмеялась, — этого никогда не случалось.

— Неплохое наказание, — отметила Килэй.

Надин вскинула палец.

— Это одно из тех правил, которые нужно нарушать.

Элена смотрела на пустыню, покачиваясь немного от вина.

— Все мужчины такие… волки?

— Нет, — твердо сказала Надин. — Не все. Мой Тахир был хорошим. Он любил меня и не покидал, хотя… — она всхлипнула и прижала ладонь к губам, — даже хотя я бесплодна!

Она заплакала, и Элена заплакала с ней.

Килэй не знала, что делать. Она не привыкла к таким слезам, это не были глупые слезы Аэрилин, когда ее чувства задевали, или слезы после чьей-то смерти. Эти слезы таились глубоко. Они скрывались за годами боли и скорби в самом холодном уголке сердца. Теперь они вырвались.

И Килэй не знала, как их успокоить.

— Ты была хорошей мамой для Хессы, — сказала Элена, сжав ладони Надин. — Я убила бы за такую мать, как ты.

— Если я встречу Холтана, я с радостью изобью его копьем, — пообещала Надин. — Его синяки никогда не сойдут.

Элена вытерла глаза.

— Это самые добрые слова, что я слышала…

Пока они всхлипывали и вытирали слезы, Килэй быстро вылила остатки вина в ближайшее рисовое поле.

— Думаю, нам нужно немного поспать, — сказала она им. — Завтра долгий день.

— Согласна, — прошептала Надин.

Килэй легла, и она была удивлена, когда Надин прижалась головой к ее плечу. Элена смотрела на них мгновение, покачиваясь. А потом попыталась встать.

Килэй поймала ее за одежду.

— Иди уже сюда, — прорычала она, притягивая Элену с другой стороны.

Она сначала боролась, но вырваться из хватки Килэй не смогла. Вскоре обе женщины сонно дышали в шею Килэй. Как только они уснули… полились ее слезы.

Ее друзья были такими хрупкими. Она могла случайно раздавить их. Но они хранили столько боли, сколько Килэй не могла себе и представить. Она плакала, потому что ее чувства не были взаимны. Но эти женщины потеряли больше. Перенесли больше. Их печали вышли только от почти полной бутылки вина.

Ночь тянулась к рассвету. Килэй невольно думала, что она не так сильна, как думала. Она крепко обняла подруг и поклялась перед звездами, что защитит их.

Она не могла стереть их боль…

Но она могла убедиться, что их больше не ранят.

* * *

Каэл проснулся следующим утром и впервые ощутил спокойствие. Погода была теплой, но приятной. Воздух был прохладным, ветерок легким, и пахло землей.

Весна подбиралась неделями, и, казалось, в этот день она решила проявиться. Каэл смотрел на поля, на землю, что была когда-то мрачной и голой, и поражался перемене.

Новая жизнь росла там, где раньше были шрамы. Линии, что они вспахали в земле, вдруг наполнились зеленью, тысячи ростков ожили там. Зеленые листья уверенно развернулись на стеблях. Они тянулись во все стороны, к солнцу. Когда ветерок задевал их, они дрожали от радости, словно все для них было новым, и они были в восторге.

Каэл тоже был потрясен. Он всю жизнь собирал еду: ловил в силки, срезал фрукты, выдергивал корешки. Он думал, что его навыки сложные и полезные… но это было до того, как он познал навыки великанов.

Теперь его лицо пылало, когда он думал, что смеялся над работой великанов, что думал, что это просто. Он не понимал раньше важности такой работы, нужного терпения. Растить жизнь из семян было непросто, нужна была сильная рука, доброе сердце и постоянная надежда.