Хрущев. Смутьян в Кремле

Галюков вспоминал, что 7 сентября, «проводив краснодарцев домой, Николай Григорьевич пригласил меня на прогулку. "Видишь, никто за него и тоста не поднял. Это хорошо"! – с удовлетворением произнес Игнатов. "За кого «за него»?" – не понял я. "За Никиту". Без видимой связи с предыдущим он добавил: "Титов – хороший человек"».

Больше встреч и бесед Игнатова, вызвавших подозрения у Галюкова, не было. Но после возвращения в Москву Галюков стал свидетелем телефонных разговоров Игнатова. Тот пытался дозвониться до отдыхавших Кириленко и Брежнева. Ему ответили: Кириленко купается в море, а Брежнев заболел. Услышав эти ответы, Игнатов разволновался. Шагая из угла в угол, он приговаривал: «Болеет или не болеет? Что это у него за болезнь? Нужная это болезнь или ненужная?…» Почувствовав себя лишним, я вышел. Вернулся я в кабинет примерно через час. Игнатов сидел в кожаном кресле и умиротворенно улыбался. «"Ничего. Все в порядке. У него просто грипп. Все нормально", – сказал он».

Галюков недоумевал: «почему грипп у Брежнева – это нормально? Но этот разговор добавил к списку необычных событий, происходивших в течение последнего месяца. Если сложить все эти мелочи вместе, получается подозрительная картина. Недомолвки, намеки, беседы один на один с секретарями обкомов, неожиданная дружба с Шелепиным и Семичастным, частые звонки Брежневу, Подгорному, Кириленко… Почему упоминается ноябрь? Что должно быть сделано до ноября?»

Рассказ Галюкова занял два часа. К этому времени совсем стемнело. Сергей Хрущев решил: «Надо все не спеша обдумать и решить, что делать дальше. Пороть горячку в таком деле нельзя». Он поблагодарил Галюкова, взял у него домашний номер телефона, который тот дал с большой неохотой. Позже Сергей Хрущев узнал, что предосторожности были напрасными: КГБ СССР все было известно о переговорах Галюкова с ним.

Кто был прав: Сергей Хрущев, который верил Галюкову, что тот действовал по собственной инициативе, или Владимир Семичастный, который считал, что Галюкова направил к Сергею Хрущеву Игнатов, чтобы на всякий случай «подстраховаться» и доказать преданность Хрущеву? Версия Семичастного не выдерживает критики, так как из содержания рассказа Галюкова следовало, что Игнатов являлся ярым ненавистником Хрущева и одним из энергичных инициаторов заговора. Вряд ли после такого рассказа Галюкова Хрущев доверился бы Игнатову. В то же время поверить тому, что Галюков действовал в одиночку, также трудно. Эта версия отвечает той, что была обыграна в фильме «Серые волки». Однако Семичастный справедливо указывает в своих мемуарах: «По ходу действия фильма Галюкова убивают. Это абсолютный вымысел. После известных событий 1964 года, он, живой и здоровый, работал у Мураховского, бывшего первого заместителя Предсовмина». Сергей Хрущев подтверждал, что вплоть до конца 1980-х годов Галюков работал в аппарате Совета Министров СССР. Если бы Галюкова считали человеком, который едва не сорвал заговор против Хрущева, то вряд ли после отставки Хрущева руководство КГБ СССР допустило бы не только пребывание Галюкова в аппарате Совета Министров СССР, но и в Москве вообще.

Почему Галюков не был наказан? С.Н. Хрущев утверждал в своих воспоминаниях, что Галюков находился под наблюдением КГБ. Он писал, что домашний телефон Галюкова, а также «телефон правительственной связи в квартире Хрущева… прослушивался, а наша встреча с Василием Ивановичем была зафиксирована от первого до последнего шага. И потом мы не могли сделать ни шагу без ведома "компетентных органов". Почему же руководство КГБ СССР во главе с Семичастным, получавшее сведения о переговорах Галюкова с Сергеем Хрущевым, не помешало им? Можно сделать предположение: действия Галюкова были на руку Семичастному, так как он и Шелепин были заинтересованы в том, чтобы спровоцировать Хрущева на активные действия.