Хрущевка. Советское и несоветское в пространстве повседневности

Она и вся была забавна, выделенная из большой квартиры в отдельную («поделенная»), – так она была мала, так немного ей досталось от дележа так называемой общей площади (не входящей в ордер), и так в ней все было из того, что никак не могло поместиться, но было необходимо холостому джентльмену, каким и был дядя Диккенс. Так в ней все было и так не могло поместиться, что все как бы переехало, вытеснив друг друга: на месте ванной получилась кухонька, вместо «сортира» («туалет» – более неприличное слово, чем «сортир», говаривал дядя Диккенс) – душ; оставшемуся последним унитазу – деться было некуда, и он встал в передней, под вешалкой (неизвестно, как дядя Диккенс уговорил техника-смотрителя, но он умел разговаривать с ними, его воле подчинялись с охотой). Так что первое, что мы видели входя, был унитаз, впрочем, необыкновенной белизны и изящества – та же, излюбленная дядей Диккенсом, линия «либерти» наблюдалась в его томных утренних изгибах. Кто сиживал на нем? – дядя Диккенс уверял, что «особы», а теперь он сам, по собственным словам, сиживал, завесившись старой, избитой молью, барской шубой, доставшейся ему тоже по какому-то случаю, – но мы никогда не заставали его за этим занятием.

В общем, архитектура советского абсурда. Хотя почему только советского? Ну, об этом чуть дальше.

В послевоенном советском обществе основным способом поддержания личной гигиены по-прежнему оставался поход в баню. Но и это не всегда получалось. В 1946–1948 годах горожане в среднем могли помыться с ног до головы и попариться, как испокон веков заведено в России, всего один-два раза в месяц. Разоренное войной коммунальное хозяйство страны стало возрождаться лишь в начале 1950-х годов. В 1953 году в СССР вместимость бань в городах и поселках городского типа составила 433 тысячи мест.

Городское население испытывало сложности и со стиркой белья. В 1917 году в России насчитывалось всего 11 крупных механических прачечных. И, несмотря на определенные усилия советской власти, их число росло не слишком быстро. В 1937 году в стране функционировало 110 централизованных учреждений механической стирки. К началу Великой Отечественной войны большинство горожан стирало одежду и предметы обихода вручную. Одновременно местные власти строго следили, чтобы жильцы коммуналок «не разводили сырость» в квартирах и не разрушали жилой фонд. В крупных городах при многоэтажных домах существовали специально оборудованные помещения: общедомовые прачечные. Даниил Гранин вспоминал: «Валил пар из прачечной. Там, в тумане, наши матери кипятили, стирали, полоскали белье. День, когда подходила очередь на прачечную, был день Большой Стирки – тяжелый день, когда мы все помогали матери носить дрова, развешивать тяжелые мокрые простыни. Их синили. Для этого имелись ярко-синие шарики „синьки“. В прачечной стояли корыта, баки, чаны; женщины приносили с собой стиральные доски из гофрированного оцинкованного железа. Только теперь я понимаю, какой тяжелейшей работой была стирка». Ситуация не изменилась и в начале 1950-х годов. Большинство жителей городов стирали по старинке. Корыта и тазы – обязательные атрибуты жизни в коммуналках послевоенных городов, хотя механические прачечные для обычных горожан в СССР строились. Более того, в 1951 году Совет министров СССР предписал Министерствам путей сообщения, торговли и здравоохранения организовать дополнительные прачечные для своих нужд и тем самым освободить часть уже имеющихся и передать их в распоряжение населения. Но процесс этот развивался медленно. В 1960 году в СССР действовало всего 900 крупных заведений для механической стирки белья. В общем, централизованным образом полностью решить проблему стирки одежды и белья не удалось.