Хрустальная гробница Богини

Когда Аня очутилась перед крепкой деревянной дверкой с огромной щеколдой, она на мгновение остановилась. Накатил страх. Тот самый, из прошлого. Тогда Аня решительно вытащила из кармана «браунинг». Крепко взяла его в правую руку. Сжала рукоятку. Стало немного спокойнее. Она пнула дверь и вошла.

Каморка оказалась даже меньше, чем она помнила. Просто нора. Темная, мрачная, сырая. Ане просто не верилось, что она смогла прожить здесь так долго… Прожить и выжить. И при этом не сойти с ума…

Обстановка была та же. Стол, топчан, ведро. В ведре моча (в нос шибанул запах), на столе обглоданная краюха, на топчане человек. Закутанный в какие-то обноски, он спал, с присвистом похрапывая.

Аня вытянула руку с «браунингом» и громко сказала:

– Подъем!

Человек на топчане завозился, повернул абсолютно лысую голову и хрипло спросил:

– Че надо?

Несколько секунд Аня пораженно всматривалась в лицо мужчины, не находя в нем никакого сходства с тем, которое снилось ей каждую ночь. Неужели за семь лет человек может так сильно измениться?

– Ты че творишь-то? – испуганно забухтел мужик, вскакивая и тыча черным пальцем в нацеленное на него оружие. – Убери, ты че! Я и так уйду! Ща пожитки соберу и уйду!

– Ты кто? – прошелестела Аня.

– Петя, – растерянно ответил тот. – Петя Мотов. Я тут перекантоваться хотел… В тепле… Ты, дамочка, не взыщи, я ж не знал, что дом чей-то. Думал, раз хозяин помер…

– Кто помер?

– Хозяин. Ленька Сухов.

– С чего ты взял, что он?..

– Дык все знают. Все село. Помер в прошлом годе. В тюряге еще. Над ним там зэки издевались, у него сердце-то и не выдержало… От инфаркта помер. Годик оставался до освобождения!

По Аниному телу прошла судорога. «Браунинг» в ее руке заходил ходуном. Перепуганный бомж в ужасе вскочил и, прикрывая лицо руками, засеменил к выходу. О своих пожитках он не вспомнил, главное для него сейчас было – спастись самому. Пока полоумная баба его по случайности не пристрелила!

Аня не заметила, как бродяга покинул хибару, она вообще ничего не видела. И не слышала. Стояла, как гипсовая статуя, неподвижная, бледная… Только рука с оружием дергалась вверх-вниз, как потревоженная пружина.

Неизвестно, сколько длилось это состояние. Давно покинул дом незадачливый бомж. Звуки ночи смешивались со стонами и всхлипами разрушавшегося покинутого дома, запущенного сада. Аня ничего не слышала. А когда до нее начали доходить из тьмы звуки, перед глазами проступили очертания предметов, она ощутила такую боль, какой не испытывала даже во время родов. Мука пронзила все тело и отдалась в голове. Аня осела на грязный пол, схватилась скрюченными пальцами за виски и завыла, по-собачьи вытянув шею и задрав голову…

И тут…

Когда взгляд взметнулся вверх, женщина увидела…

ЕЕ.

Эву.

Тот самый уцелевший портрет, который она с таким остервенением пыталась сорвать! Он все еще висел на своем привычном месте. И практически не изменился. Не истлел, не отсырел, не облез, только немного потускнел от времени. И Эва была все та же. Роскошная, надменная, насмешливая, презрительно смотрящая на Аню… И взгляд ее ничуточки не потух. Желто-зеленые глаза горели живым огнем, презирая глупую деревенскую корову с гнилыми зубами. А в глубине зрачков плескалось торжество. Да, Эва торжествовала! Ведь Аня так и осталась неотомщенной. Со своим адом и нерастраченной ненавистью…

Да, Ленчик умер! Но все равно Аня не могла успокоиться. Он должен был умереть совсем по-другому! Искупить вину перед ней. Избавить ее от кошмаров. Он должен был умереть от ЕЕ пули! Но он тихо скончался в тюряге от сердечного приступа… Трусливо ушел, не дождавшись возмездия. Подлый, никчемный человек…

Аня презирала его. Днями презирала, ночами боялась, ненавидела и…

Немного любила!

В своих кошмарах она тосковала по Ленчику. Когда во снах он уходил, лязгнув щеколдой, Аня думала – как жаль, что он ушел… Быстрей бы вернулся!

И это было страшнее всего! Не ненависть, а любовь… А если не любовь, то ненормальная привязанность. Когда-то она читала о том, что жертвы маньяков попадают к своим мучителям в психологическую зависимость, а иной раз преисполняются к ним любовью. Тогда Аня в это не верила. Считала глупостью несусветной. Думала, как можно испытывать положительные чувства к тому, кто над тобой измывается? А оказалось – можно! По крайней мере, те месяцы, что они с Ленчиком проводили за чтением книг и вязанием, Аня не раз вспоминала с непонятной ностальгией. Она стыдилась этого чувства, умом понимая, что должна испытывать к Ленчику только ненависть. Не разбавленную ничем. А получался коктейль. Из разных эмоций. Иной раз совсем странных… И именно это заставляло Аню мучиться больше всего. Убив Ленчика, она надеялась избавиться от этих двусмысленных ощущений. Не только от кошмаров, но и от непонятной тяги вернуть что-то из того, что было…

Но судьба в очередной раз сыграла с ней злую шутку. Обманула. Предала. И что теперь Ане делать? Со всеми своими переживаниями, надеждами, со своим адом? Чего желать? Жить так она не могла, забыть – тем более…