Хрустальная гробница Богини

Узнав об этом, Аня стала с ужасом ожидать выписки. Зная нравы односельчан, она предполагала, что теперь не сможет спокойно ходить по родной улице. Вслед ей будут тыкать пальцами, ее судьбу будут обсуждать в очереди за хлебом, а на завалинках по вечерам судачить о том, что Анька Кулаева, поди, сама виновата в том, что ее похитили, ведь оторви и брось девка была. Такая же, как Светка Кузина! А Светка Кузина шалава известная! Не зря ж Ленька-то именно этих двоих похитил. Хорошие-то девки по домам сидят, уроки учат, а эти, прости господи, по лесам ночами шастают, вот их в машины и затаскивают…

К Аниному счастью, она так и не узнала, права была в своих прогнозах или нет, поскольку ее судьбой заинтересовалась одна московская журналистка. Она приехала в маленький провинциальный городок, чтобы освещать очередные выборы, но, узнав о громком деле Сухова, рассказала в столичной прессе именно о нем. Читателей судьба девушки потрясла, и они потребовали от редакции принять посильное участие в ее судьбе, а от автора – держать их в курсе последующих событий. А так как желание «клиента» – закон, то издатели многотиражки выделили энную сумму денег на то, чтобы Анна (читатели знали ее как Ирину – имя и фамилию девушки в ее интересах и в интересах следствия изменили) смогла начать новую жизнь в другом городе, так как все прекрасно понимали, что оставаться в родном селе она не может. После выписки Аню-Иру увезли в областной центр, где сняли ей квартиру, купили новую одежду, наняли репетиторов, чтобы девушка наверстала упущенные знания и смогла получить аттестат. Это было, конечно, здорово, но ей очень хотелось уехать подальше. В Москву, например, где уж точно ничто не напомнит ей о трагедии. До суда ей запретили это делать. Да и забыть обо всем не давали – таскали в милицию для дачи показаний. А один раз даже хотели очную ставку провести с обвиняемым, но у Ани тут же случилась истерика, с пеной изо рта и потерей сознания, так что следователь решил от этого воздержаться.

Суд состоялся спустя два месяца после Аниной выписки. Именно на нем она и увидела Ленчика впервые после освобождения. Месяцы предварительного заключения не прошли для него даром. Гладкий и сытый раньше, теперь он сильно исхудал, осунулся. Волос на его круглой голове стало еще меньше, и его лоб теперь покрывал лишь нежный пушок. В остальном же Ленчик остался все тем же – интеллигентным на вид, робким, приятным и безобидным… Совсем не похожим на чудовище! А уж как тихо он говорил. С каким достоинством отвечал на вопросы судьи и прокурора. Как смиренно принимал все обвинения в свой адрес! И с какой тихой грустью смотрел на своих жертв…

Он был полон раскаяния! Внешне, разумеется, поскольку Аня ни на секунду не верила его телячьему взгляду и пустым словам. А вот судья, похоже, попала под его чары. Аня видела, как по ходу заседания менялось ее отношение к обвиняемому. А уж когда защитник Сухова поведал суду, как тяжело было детство Ленчика, брошенного малолетней матерью на деспотичную набожную бабку, она начала поглядывать на него с плохо скрытым сочувствием. Но не это было большим разочарованием для Ани, а то, что адвокат, дабы обелить своего подзащитного, представил ее и Свету малолетними шлюхами, по доброй воле прыгнувшими в койку к своему педагогу. Слушая этот бред, Аня готова была сквозь землю провалиться. Особенно когда адвокат поставил под сомнение факт ее невинности на момент встречи с Ленчиком. Но стоило ему упомянуть о том, что с пленницей номер один обращались по-человечески (в качестве доказательства были предъявлены ее альбомы и вязаные салфеточки), как Аня не выдержала. Вскочила и, рыдая, кинулась к судье. По дороге она сорвала с себя кофту и предстала перед залом в одном лифчике.

– Вот как он со мной обращался! – закричала она, тыча в многочисленные шрамы. – Держал на цепи, как собаку! – Аня вцепилась в обезображенную кожу на шее, словно хотела сорвать ее и кинуть на стол перед судьей. – Смотрите! Что же вы…

Из зала суда ее увезли на «Скорой». Накачали успокоительным. Госпитализировали в неврологию. Так что о решении суда Аня узнала спустя неделю из газет. Ленчику дали семь лет. Прокурор настаивал на десяти, а адвокат на пяти. Прочтя статью, Аня тупо уставилась в казенную стену и долго не могла поверить в то, что газетчики ничего не напутали. Она-то думала, Ленчику пожизненное дадут, чтобы сдох в тюрьме! А еще лучше – расстреляют. А он получил всего-навсего семь лет. То есть он выйдет из тюрьмы вполне дееспособным пятидесятилетним мужчиной и будет еще лет двадцать, а то и тридцать, жить себе, поживать, а коли зона не отобьет у него охоту издеваться над невинными девушками, то за старое возьмется… И искалечит жизнь еще кому-нибудь!