Хрустальная колыбель

У новорожденной твари были глаза, голодные и одновременно безучастные ко всему, их было несколько пар, и все они беспорядочно теснились на жёлто-зелёном пятнистом животе, из-за которого к ней тянулись бугрящиеся мускулами волосатые руки, на которых вместо кистей красовались две безъязыких пасти, полных ржавых стальных игл. Одна из них дожёвывала Проповедника, разбрасывая по сторонам его мелкие останки, поскольку глотать ей было не во что. Имя! Помнится, Великолепный как-то обмолвился: чтобы подчинить себе тварь, вызванную из Небытия, надо дать ей имя, а потом…

— Марба! — выкрикнула она первое, что пришло на язык, и тварь замерла, беспорядочно вращая многочисленными зрачками.

Одна из рук Проповедника, откушенная по локоть, воспользовавшись замешательством монстра, подхватила лысую хохочущую голову, а другая, уцелевшая до предплечья, начала гоняться за прочими мясными ошмётками. Вскоре Брик как ни в чём не бывало уже отряхивал со своей рясы какие-то нечистоты.

— Любопытно, каков ты на вкус… — сказала Гейра, разглядывая Проповедника с непринуждённой улыбкой. — Наверное, так же мерзок, как овсяный кисель.

— А ты попробуй! — огрызнулся Брик, с опаской взглянув на чудище. — Больно, между прочим…

— Наслаждаться можно и болью… — Гейра щёлкнула пальцами, и в её правый висок вонзился штопор из белого золота, выйдя через левый глаз. — Мне вот тоже сейчас больно, но я от этого балдею. Книжки пишешь, а простых вещей понять не можешь! Я тебе устрою совершенное наслаждение…

— Э, нет! — немедленно возразил Брик, пятясь. — Что мне надо, я сам себе когда-нибудь устрою.

— Когда-нибудь! — Гейра расхохоталась так, что даже чудище вышло из оцепенения и захлопнуло свои клешни. — Когда-нибудь — это не по-нашему. Надо ценить любое своё желание, а то оно может исчезнуть, не успев исполниться… А я не хочу смотреть в прошлое с сожалением. Нет жажды — нет утоления, нет утоления — нет новой жажды! Ну, ползи ко мне, Проповедник хренов, ползи, а то получишь больше того, чего хочешь, а это тебе уж точно не понравится.

Брик торопливо упал на четвереньки и неуклюже пополз к Хозяйке, с опаской поглядывая на чудовище, которое, похоже, успело задремать.

— Осмелюсь заметить… — пробормотал он, почти уткнувшись носом в колени Гейры.

— Осмелься, — разрешила она, похлопав Брика по лысине.

— Осмелюсь заметить… Пугая смертных вот такими вот уродами, — он ткнул пальцем в сторону рукозубого Марбы, — едва ли можно добиться от них обожания. А ведь ты хочешь, чтобы тобой восхищались, чтобы с радостью в сердце клали свои и чужие жизни на твой ненасытный алтарь.

— Ты смеешь думать, что я этого не понимаю?! — Она потрепала его длинными пальцами за дряблую щеку. — А представь себе такую картину: неведомо откуда в мир являются сотни, тысячи таких тварей; смерть, кровь, безумие, ужас! И в тот миг, когда смертные потеряют надежду на спасение, являюсь я, Избавительница. Каково?

— Красиво, но примитивно…

— С каких пор ты стал меня учить?!

— Учить! Вот именно! Нужно учение, которое овладеет умами. Учение, которое никогда не отпустит того, кто им овладел. Благодарность — чушь! Обожание — бред! Преданность — мура! Мало кто из смертных ещё страдает этими пережитками, а уж ты-то после стольких лет под Великолепным должна соображать, что, рассчитывая на всё это, ты идёшь на поводу у Врага! Разве не так? Идея! Стаду нужна идея! Такая, чтобы каждый почувствовал её своей. Такая, чтобы никто и помыслить не мог от неё отречься. Истина — в свободе! Свобода — в истине! Истинная свобода — в безмерности наслаждений, в постоянном поиске, в движении! — Теперь Брик уже стоял в полный рост и кричал, брызгая зелёной ядовитой слюной. — Я зря, что ли, горбатился, мозоли на пальцах набивал?!

Теперь казалось, что Проповедник готов разрыдаться, но вместо слёз из его глаз посыпались искры.

— Успокойся, — холодно сказала Гейра. — Ты прав, мой волчонок, ты прав… Но вспомни, что говорил Великолепный: превыше любой истины — Желание. Скоро, очень скоро придёт время, когда и твоя писанина пригодится. А теперь я хочу увидеть, как мой птенчик будет кушать человечинку! — Она захохотала, и Брик, глядя на неё, тоже начал выдавливать из себя короткие сухие смешки. Теперь они стояли на четвереньках друг напротив друга, и от их грохочущего хохота сотрясалось Небытие.

Брик одним движение сорвал с себя рясу, обнажая своё тщедушное бледное тело, и через мгновение они с Гейрой слились в бесформенный дёргающийся, визжащий комок взбесившейся плоти.