Хрустальная медуза

Особо напрягать память не пришлось: как ни прискорбно, сегодня он должен будет пережить еще одну встречу с тем самым автором, за которого так обиделась Наталья; встречу уже не первую и еще, к сожалению, не последнюю. Что поделаешь, — философски подумал Зернов, трясясь на сиденьи, — приятное и неприятное чередуется — а может быть, и хорошо, что чередуется?

Неприятное…

Но тут же он спохватился: а почему встреча должна быть неприятной, собственно? Где сказано? Ведь во время этой встречи — известно заранее — никаких значительных действий не произойдет. Злосчастная рукопись как находилась в редакции, так там на этот раз и останется, вся встреча пройдет в. разговорах, как и в Первой жизни прошла она в разговорах. Правда, в тот раз сказано было немало такого (и автором, и самим Зерновым), что никому не улучшило настроения; но ведь разговоры-то теперь в нашей власти? — едва ли не весело думал он сейчас. — Мы ведь можем поговорить с ним совсем иначе, в другой тональности, а может быть, и о совсем других вещах.

Другой мир, — пришло ему в голову сразу же, — нужно создать другой мир и для этого случая, для этого эпизода, для всей этой истории с автором и его произведением.

Пусть и он, бедняга, окажется в таком мире, где его желания исполнялись бы. Что ж, попробуем найти такую модель…

Так Зернов и стал действовать, когда автор явился и сел по ту сторону письменного стола. На лице посетителя было именно то выражение, с каким он ушел с этого свидания в прошлой жизни, — ироническое и горькое: автор тогда уже ни в какие обещания не верил. Надо было ввести его, даже втолкнуть в другой, мысленный, приятный мир — разом, пока он еще ничего не понял, а то ведь станет еще сопротивляться, цепляться за тот мир, что принято считать реальным…

— Я очень рад, что вы пришли, — сразу начал Зернов, внутренне радуясь тому, что у него хватит времени на длинный монолог: в той жизни последние несколько минут говорил он один, автор лишь слушал да временами поджимал губы и покачивал головой. Поджимать губы и качать головой он будет и сейчас, это — действие, его не изменить, но на него не следует обращать ни малейшего внимания. — Я очень рад, что вы пришли, потому что много думал над нашей с вами проблемой.

И понял, что никакой проблемы нет. Давайте на минутку отвлечемся от конкретных обстоятельств, давайте заглянем в корень. Обобщим, так сказать. — Это и был мир, в который он хотел ввести автора: отвлеченный мир, в котором два мыслителя толкуют об отвлеченных, хотя и интересных проблемах, никакого практического значения не имеющих; мир философов, мир почти неподвижный, в котором только мысль динамична и только она имеет какое-то значение. — Оказалось, Вселенная устроена так, что мы с вами встречаемся снова. И оба мы прекрасно знаем, что может случиться, а чего не может.

Изменить что-либо — не в наших силах, и ни в чьих вообще силах. Что же можно все-таки изменить, если факты сами по себе неизменны? Изменить можно только наше к ним отношение. Между прочим, думаю, вы согласитесь со мною в том, что отношение к фактам лучше всего анализировать и корректировать именно по прошествии времени, когда они уже, так сказать, устоялись, осели, сделались частью истории. Вот и давайте подумаем о нашем отношении к событиям, которые нас обоих касаются. Вы написали книгу, я ее прочитал. То, что описанные в ней события потом частично совпали с жизнью, сейчас не имеет большого значения. Так же как и судьба вашей рукописи там, в Первой жизни. Почему?

Потому что эта судьба так или иначе сейчас уже осталась позади. И она ни в какой степени не влияет и не может влиять на то, что происходит с нами сегодня. Вы оказались пророком, ну и что? Ну, предположим, что в Первой жизни я поступил иначе, другие люди тоже поступали иначе, книга ваша вышла, вы прославились, и в долгие столетия Второй жизни вы пользовались репутацией ясновидца, хотя вам самому это было совершенно безразлично, поскольку в живых вас уже не было — или еще не было. Подумайте: в тот момент времени, в котором мы с вами живем, мы принципиально не можем найти ни малейшего признака, ни малейшего доказательства того, что все произошло именно так или именно не так. Ведь каким бы ни было то, что осталось по ту сторону этого мгновения, осталось в прошлом, в том, что по нашим нынешним понятиям есть прошлое, — каким бы, повторяю, оно ни было, в настоящем времени ни вы, ни я не сможем найти ни малейшего признака того, так ли это было, или иначе. Та нерушимая причинно-следственная связь, какая существовала в Первой жизни и в рамках которой мы с вами еще продолжаем по инерции мыслить, — связь эта исчезла, рухнула, ее нет, следствия в нынешнем мире осуществляются раньше причин, но если в Первой жизни причины влияли на следствия, то в нашей, Второй, следствия никак не влияют на причины, причины существуют независимо от них. Вот вы пришли ко мне и мы сидим и разговариваем. Является ли это событием, как-то зависящим от того, вышла ваша книга, или нет? Не является: в любом случае этот разговор состоялся бы. Понимаете?