Хрустальная пирамида

— Почему бы и нет? Мохнатые руки уносят меня в чащу джунглей. Я кричу изо всех сил, рыдаю, зову. И тут рыцарь на белом коне является мне на помощь. Мне нравятся такие средневековые сказки.

— Сочувствую этому рыцарю. Если ориентироваться на тебя, то придется быть наготове двадцать четыре часа в сутки, как пожарным. Зов может раздаться из разных концов света — сегодня из Африки, завтра с Северного полюса… Так и помереть недолго со своим любимым конем.

Леона мягко засмеялась и помотала головой. У нее был благородный смех, как и подобает звезде.

— Ничего такого я делать не собираюсь. В первую очередь я позабочусь о рыцаре. Я постепенно это усвоила. Ради него я готова умереть. * * *

Просмотровый зал тоже был в разы лучше того, что я видел в Японии. Конечно, мы ведь находились на родине киноиндустрии. Сам экран был небольшой, красный занавес еще не открывали. Вместо кресел в зале стояли ярко-красные диваны, а сбоку — даже буфеты из красного дерева. Голливуд — точно Вавилон нашего времени.

В зрительном зале мы были только втроем. Все сели на диван, Леона в центре, мы — по краям. Свет погас. Не горело даже табло « No smoking»; в зале наступила полная темнота, как в лаборатории для проявки пленки.

Раздвинулся занавес, и на экране появился заснеженный горный пик — эмблема «Парамаунта», а из больших динамиков полилась мелодия главной музыкальной темы фильма.

Теперь экран заполнило море облаков. Интересно, как его снимали? С самолета? Рваные тучи приближались и исчезали, поле обзора на экране расширялось.

Между белых облаков появилась надпись: «ЛЕОНА МАЦУДЗАКИ в роли АИДЫ». Быстрая ритмичная музыка — аранжировка «Аиды» Верди в современном духе. Титры с именами актеров. Камера немного наклонилась, в просветах облаков стала видно пустыню и пирамиды, и в этот момент на экране возник титр с именем режиссера.

На экране появилась новая картинка. В ночной темноте кое-где горели факелы — древнеегипетская армия вела бой в пустыне. Вдалеке выстроился ряд двуконных колесниц, под звездным небом летели бесчисленные стрелы со сверкающими наконечниками.

На песке — множество раненых солдат. Лицо наблюдающего за этим молодого мужчины, видимо военачальника.

Следующий кадр — на экране безоблачный полдень, древнеегипетские воины идут триумфальным маршем под музыку духового оркестра. Во главе них тот же молодой человек.

Прохладная каменная усадьба у подножия пирамиды. В окнах колышутся легкие занавеси. В просторном зале весело танцуют женщины. Камера постепенно приближается, и в центре кадра появляется Леона со смуглой кожей и золотыми тенями вокруг глаз. С густой подводкой на веках она необыкновенно красива. Пронзительный взгляд черных глаз, способных видеть людей насквозь. Она в золотых одеждах. Я бросил взгляд на сидевшую рядом Леону. Неужели эта неприступная красавица на экране и живая светлокожая женщина возле меня — один и тот же человек?

— Это призрак, не я, — прошептала мне в ухо Леона, видимо, почувствовав, о чем я думаю. От этого нежного шепота в голове моей все смешалось. Я не совсем понимал, где нахожусь.

Молодой человек наблюдает за танцем Леоны с места для почетных гостей, но рядом с ним — другая красивая женщина. Из разговора становится понятно, что они помолвлены.

Однако потом он держится со своей невестой холодно и встречается только с Леоной, из-за чего невеста устраивает заговор, и его заточают в каменную темницу.

Во мраке он встает на ноги, но оказывается, что Аида уже там. Они бросаются друг к другу, обнимаются и целуются.

Леона внимательно смотрела на профиль Митараи.

— Нет смысла ждать, что он будет ревновать, — проговорила она.

Неожиданный ракурс с высокой точки. Над бескрайними джунглями поднимается шар оранжевого пламени. Взрыв. Еще один, потом еще.

Над джунглями в боевом порядке летят реактивные самолеты. На крыльях эмблемы американской армии. Это Вьетнам. Крупным планом лицо молодого пилота в шлеме, сжимающего ручку управления.

Следующий кадр — статуя Свободы. Пасмурно. Холодная поверхность воды. Стая белых чаек заслоняет статую. Камера следует за птицами.

Деревянный причал выдается в море, на его краю ресторан со стеклянными стенами. Профиль Леоны, сидящей в одиночестве у окна и смотрящей на волны. Сейчас у нее светлая кожа. Длинные, слегка вьющиеся черные волосы. Белые пальцы. Та самая Леона, которую мы видели прошедшим летом. Хотя она сейчас сидела рядом со мной, я тосковал по той, летней.

Дальше — наезд камеры на ресторан с моря, как бы с палубы приближающегося к причалу корабля, звучит фортепиано. Леона начинает петь, опершись локтями о стол:

«Я жду тебя в кафе на пляже. Мы не договаривались встретиться, но я хочу увидеть тебя…»

Боковым зрением я заметил, что губы Леоны движутся в такт мелодии. Леона на экране и Леона рядом со мной — обе они пели одну и ту же песню о любви. «Сделай меня своей сегодня. Объяви мне свой приговор. Быть твоей до конца дней…»

В этот момент я увидел, что из огромных глаз настоящей Леоны закапали слезы. В них отразился отблеск моря с экрана, и капля на ее щеке сверкнула драгоценным сапфиром.