Хрустальная сосна

Оглянувшись, заметил, что в прихожей валяется наполовину разобранный рюкзак, на вешалке висит выцветшая штормовка, а в углу у двери стоят резиновые сапоги. Иннины сапоги… Инна приехала. Приехала наконец - и теперь моя жизнь наладится быстро… Наконец - свершилось, и я теперь не один, и какой я молодец, что не поддался никаким искушениям, гнездившимся в собственной душе… Вика, Ольга, медсестра Зоя… Все это промелькнуло мгновенно. улетучиваясь навсегда из моей памяти. Я опустился на пол и, чувствуя одновременное внезапное, нахлынувшее лавиной облегчение и жгучий стыд за сами мысли о других женщинах, прижался лицом к забрызганным грязью голенищам… Из оцепенения меня вывел телефонный звонок. Я поднял трубку, уже зная, что это звонит именно жена.

- Ин, а я и не ждал тебя еще так рано…- я облегченно вздохнул, услышав в трубке родной голос. - Я думал, еще дней через десять…

- Я раньше вернулась. Отозвали телеграммой.

- А что? - всполошился я, мгновенно подумав, что на ее работе каким-то образом узнали о моей травме и решили вернуть поскорее домой. - Что-то случилось?

- Да нет, дела тут некоторые возникли, - ответила Инна, не вдаваясь в подробности. - Ты вот что… Я наверное, сегодня поздно приду. Ты, пожалуйста белье мое замочи, я его в ванной бросила в таз, не успела ничего сделать…

- Ладно…- ответил я, а Инна, крикнув что-то кому-то, кто был рядом, тут же повесила трубку.

Я пошел в ванную, разобрался с бельем. Потом занялся обычным приготовлением ужина. То есть варкой картошки, только в двойном объеме, с расчетом на Инну.

Потом вдруг посмотрел на свою руку. Герман Витальевич говорил, что со временем шрамы сгладятся и рука не будет такой страшной. Но пока ее вид ужасал меня самого. Мне не хотелось пугать и огорчать Инну с порога. Найдя бинт, я замотал себе руку. Так, что три отсутствующих пальца можно было запросто посчитать прибинтованными к ладони.

Инна вернулась, когда уже начало темнеть. Руки моей она даже не заметила, или просто не обратила внимания. Только когда мы сели за стол и я стал подогревать на сковородке сваренную, вычищенную и давно остывшую картошку, она вдруг увидела мои бинты и спросила, что со мной.

- Да… - уклончиво ответил я. - В колхозе травмировался.

Я не знал, почему не показываю руку. Ведь все равно рано или поздно это придется делать.

- А я тебя хотела попросить белье выполоскать, - вздохнула Инна.

- Ну ладно, пусть до завтра лежит. Сама выстираю… Мы сидели на кухне. Говорили мало. Я расспрашивал Инну о ее поездке, чтобы ничего не говорить о своей. Она отвечала вяло; видно было, что мысли ее витают где-то не здесь. Но это было не важным. Я смотрел на свою жену; она казалась мне очень красивой. Какой-то совершенно новой. Загорелой, насколько позволяла светлая кожа, с выцветшими на солнце, совершенно белыми волосами и какой-то слегка чужой. Как бывает всегда после долгой разлуки. Я смотрел на нее и чувствовал, как во мне, вытесняя все мысли, закипает и твердеет желание. Дикое, страстное - скорее оказаться с нею в постели. Увидеть любимый островок пушистых желтых волос, припасть к ней, чувствовать себя в ней и ее принадлежащей мне и не думать момент ни о чем. И почерпнуть новые силы, выпрямиться и ощутить себя готовым для решения своих проблем.

Этот час настал. Раздевшись, Инна вытянулась на свежей простыне. И я припал наконец к телу своей жены, по которому так истосковался, которое казалось мне избавлением от всех несчастий… Я целовал ее и гладил по-всякому, и желание колотило ознобом, стремясь скорее достичь цели. Я даже не заметил - вернее, абсолютно не придал значения - что на мои ласки Инна не отзывается привычно мучительными и тревожными судорогами. А лежит бесчувственно, закрыв глаза и равнодушно раздвинув ноги, подставив себя для не интересной ей игры. Мне и это было неважно, я ничего не замечал. Наигравшись, я уже хотел перейти к заключительной части… И словно только теперь осознал, что жена никак не реагирует на прикосновения. И неожиданно ощутил в себе мгновенный обвал желания. То есть мысленно не ушло - но само тело перестало слушаться, словно отключили источник питания. Я лег рядом с нею; опять ласкал ее до изнеможения, пытаясь вызвать ответ и возбудить себя снова. Я прижимался к ней, ощущая ее кожей и, закрыв глаза, всяческими способами пытался настроить себя на занятия сексом. Вызывал в памяти разные вещи, которые могли бы помочь - даже запавшие навсегда непристойные реплики Тамары, совершавшей половой акт в нескольких метрах от меня…

Но все было бесполезно. Промаявшись без толку, я отвалился на свою подушку. Я так ничего и не смог. То ли из-за долгого перерыва в сексе, то ли от внутреннего напряжения, то ли потому, что Инна лежала, как бревно.

Она так и не сказала ни слова - и вообще, кажется, уже спала. Ладно, сегодня она устала с дороги, - подумал я, глядя в темный потолок. - И я отвык… Завтра все получится.

*-*