Хрустальная сосна

Мое появление вызвало в коллективе волнение. В середине первого же дня я уловил, что в воздухе сильнее запахло духами. И голые колени сверкали, как сферические зеркала. А когда по устоявшейся - как мне объяснили - привычке меня позвали днем пить чай вместе со всеми, я чувствовал себя под перекрестным огнем горящих взглядов, которые готовы были прожечь во мне дырку от любопытства. Я ничего не сказал о причине своей травмы - и, вероятно, каждая сама домысливала себе историю. Как меня ни расспрашивали - и намекам, и прямо, сквозь маскирующий смех, выкрикнутыми вопросами - но во время первого чаепития я не раскрыл им своей жизни. Сколь ни пытали меня, никто так и не поняли, женат я или нет - то есть стоит ли строить на меня планы.

Вспоминая недавние страдания, я удивлялся себе: из одиночества пустой квартиры я нырнул прямо в благоуханный женский рай, в котором наверняка едва ли не каждая вторая согласилась бы на интимную связь. Ведь даже я знал, что в полностью женском обществе затуманивается рассудок и любой появившийся мужчина всегда рассматривается как объект немедленного - пусть даже поочередного - сексуального домогательства. Но я не сделал ни единого шага в данном важнейшем направлении. Может быть, окружавшие лица показались мне сразу чересчур глупыми, а достойной не нашлось - я со временем заметил странную закономерность, что массовое скопление женщин резко оглупляет каждую отдельно взятую из них. А, возможно, я опасался, стать объектом притязаний на женитьбу, а этого мне сейчас не было надо. Поскольку я сам еще не осознал себя в новом качестве. И я ни с кем не общался ближе необходимого минимума, на вопросы отвечал дружелюбно, но кратко. И от меня, с разочарованием, постепенно отстали. Вероятно, приклеили ярлык угрюмого и неадекватного болвана. Но меня это не волновало. Временами мне все-таки приходило в голову, что сейчас я все-таки могу найти женщину - или даже нескольких, - для более-менее регулярных занятий сексом. Дела приятного само по себе, и могущего укрепить мое расшатанное нервное состояние, вернуть душевное здоровье и даже радость существования. Повернуть меня от тьмы к свету. Но…

Но сейчас, оказавшись среди новых женщин, я не мог отделаться от подсознательного чувства, что они воспринимают меня не как мужчину. А прежде всего как калеку, и главным видят не мою привлекательность - если таковая была - а физическое убожество, за которое меня можно пожалеть. Вероятно, я был не прав; мое увечье в абсолютном измерении было ничтожным с тем, что случалось с другими людьми, особенно побывавшими на войне. Возможно, тайна моего ранения даже приподнимала меня в глазах сослуживиц, окутывая мою прозаическую фигуру какой-то туманной тайной. столь необходимой для любой женской души… И потеря трех пальцев, конечно, не должна была полностью деформировать мое мировосприятие. Но когда эти три пальца относились к*правой* руке, их отсутствие ощущалось непрерывно в любое время суток, не занятое сном.

Я казался себе полным, почти конченым калекой. И поэтому подсознательно был направлен на женщин, знавших меня*до*того, как я пришел в нынешнее состояние. Способных абстрагироваться и воспринимать меня как полноценного человека. Если рассуждать объективно, то стоило выразиться иначе: дающих мне возможность видеть свое нормальное отражение в них. Но я не задумывался над таким тонкостями; просто знал, что мне хорошо было бы с Виолеттой или Ольгой… а с теми, кто сейчас окружил меня, я боялся какого-то внутреннего провала со своей стороны.

И еще останавливал факт их неимоверной молодости. Именно молодости; я так и думал о них, хотя они были в общем моего возраста. Просто сам себе я казался старше своих лет. И готов воспринимать как свою ровесницу скорее Виолетту, чем какую-нибудь не в меру раскрашенную одногодку.